— А Маркус еще не?.. — заволновалась я, не обнаружив любимого, и осеклась, услышав, как хлопнула дверь. Улыбкой встретила появившегося в прихожей мужчину. Высокого, темноволосого, но уже с проседью, не по возрасту статного, в черно-белой форме федеральной гвардии без знаков отличия. Лишь крошечная неприметная золотая звездочка на лацкане недвусмысленно намекала, что служба его относится к категории секретных.
— Катерина, — улыбнулся в ответ глава семейства.
Он размашистым шагом преодолел разделяющее нас расстояние, обнял меня, поцеловал. На наших чувствах годы не сказались, мы по-прежнему были влюблены.
Усадив меня на стул, муж опустился на соседний. Взялся за приборы и с нежностью посмотрел на дочь, которая вместо того, чтобы поесть, принялась набрасывать эскиз в крошечном блокноте.
— Лара, опять ты за свое? Хоть бы для приличия с отцом поздоровалась.
— Привет, пап, — послушно отозвалась дочка, с неохотой убирая в карман платья сделанную зарисовку. Наконец взялась за ложку и пододвинула к себе тарелку с супом. Вот только взгляд ее все равно оставался расфокусированным, словно здесь было лишь ее тело, а сознание где-то очень и очень далеко.
Она бы так и просидела весь обед молча, размышляя о чем-то своем, да только Маркус не позволил:
— Давай-ка сосредоточься и вспомни, куда мы хотели сегодня пойти? Или ты опять все прослушала?
— Помню. На стадион, там вроде шоу и будет выступать Филипп.
— Память у тебя неплохая, просто собранности не хватает, — Маркус наверное в сотый уже раз предпринял очередную попытку достучаться до благоразумия и амбиций дочери. — А ты по-прежнему против продолжения обучения? Может, все же подашь документы в финэк, пока есть возможность?
— Картины надо рекламировать, продавать, себестоимость рассчитывать, прибыль определять, — поддержала я мужа, хотя и понимала всю бессмысленность наших уговоров. — Тебе будет полезно, и статус гражданки получишь без труда.
— Зачем он мне? — безразлично пожала плечами Лариса, которая привыкла к тому, что ее опекают и к чему-то аккуратно подталкивают, и давно поняла, что лучший способ, чтобы от нее отстали — привести аргументы против. — Ты вон сколько лет живешь без этого статуса, и всем довольна. Я тоже так хочу. А творю я для души, а не ради заработка. В конце-концов, если когда-нибудь дойдет дело до продаж, так пусть мой муж или рекламный агент занимаются всеми деловыми вопросами.
В чем-то она на самом деле права. Я действительно довольна, жизнь моя сложилась благополучно. Все эти годы мне было чем заняться несмотря на отсутствие официальной работы. Обустройство дома — мы быстро сменили маленькую квартирку, на жилье, рассчитанное на большую семью. Путешествия тоже немало времени отняли. Иногда я помогала Марку в его секретных заданиях, играя нужные роли. Двое детей это тоже немалая нагрузка, они требуют немало внимания, особенно такие сложные как творческая Лариса и неусидчивый Филипп.
— Мужа еще найти надо, — засмеялась я, сглаживая нежелание дочери быть серьезной.
— А папа на что? Он же мой опекун. И забота о личной жизни подопечной входит в его обязанности, — отмахнулась дочь. Перекинула за спину темную шикарную косу, сверкнула голубым взором и напросилась на комплимент: — Или я настолько некрасива, чтобы трудно было найти жениха?
— Отбоя от желающих не будет — согласился Маркус и провокационно уточнил: — А если я предложу того, кто тебе не понравится?
— А ты сразу нескольких предлагай, — по лисьи хитро состроила умильную гримаску Лариса. — Мои предпочтения тебе известны. А я не дурочка, чтобы выбирать мужчину исключительно по внешности. И твои рекомендации не позволят мне совершить ошибку.
Слышать подобное было отрадно — мы правильно воспитали дочь, которая во всем полагается на мнение отца и не желает делать ошибок, которые могут разрушить ее жизнь. Вот только я ее годы была совсем другой — мне хотелось самостоятельности, инициативности, общественного признания, финансовой независимости. И ощущение двойственности, противоречия, не проходило даже от осознания, что нынешняя молодежь выросла с иным менталитетом и усвоила как норму, что в опеке нет ничего зазорного.
Стадион за эти годы практически не изменился — все та же восьмерка, все то же деление на спортивные зоны. Само собой, его не раз обновляли, однако кардинально не перестраивали. И шоу, вознаграждением за участие в которых когда-то завлек меня Маркус, чтобы приобщить к фристайлу на гравискутерах, по-прежнему проходили здесь.
Пару раз мы с мужем действительно участвовали в показательных выступлениях, больше ради удовольствия, чем из-за денег. Но у меня азарт быстро схлынул — все же трюки не чета любимым гонкам, о которых пришлось забыть — соревноваться было не с кем. Да и Маркус был постоянно занят на работе и пропускал тренировки. Зато сын в полной мере унаследовал не только внешность отца, но и увлеченность этим видом спорта.
Зрелищность шоу тоже всегда была на высоте — подсветка, фейерверк, развевающиеся флажки. Поэтому и начало представления приходилось на вечернее время, а продолжаться зрелище могло всю ночь до утра.
С тех мест на трибуне, билеты на которые передал нам Филипп, открывался хороший обзор — не слишком высоко и не слишком низко. Прекрасно просматривались все трюковые объекты и сами скутеристы, одетые ярко, со светоотражающими элементами на одежде.
Шестеро молодых людей готовились к выступлению. И сына среди них я моментально опознала. Не только по знакомой экипировке, но и по стилю вождения, который он перенял и от меня и от отца. За Филиппа, когда он садился на скутер, я всегда волновалась больше, чем за саму себя. При том что прекрасно понимала, что это глупо и ничем не поможет.
— Неплохой уровень, — похвалил Маркус, когда, сделав стойку на переднем колесе, Филипп резко бросил гравискутер в сторону, меняя траекторию. — Спортивные достижения налицо. Только ему даже не восемнадцать, как Ларисе, а почти двадцать пять. Давно пора более серьезными вещами заняться.
Муж прав, сыну не по возрасту находиться в статусе иждивенца, хотя в современном мире подобное — нормальное явление. Это изначально закон подразумевал женщин-опекаемых и мужчин-опекунов, а затем институт опекунства существенно видоизменился. Чтобы лишить мятежников козыря об угнетении женщин, было принято дополнение, что и мужчины могут иметь статус подопечных. И это свободный выбор любого члена общества — быть либо гражданином, либо иждивенцем. Общество лояльно смотрит на многообразие форм социальных отношений. Число подопечных у одного опекуна ограничивается только уровнем его достатка.
— Тебе сложно стало опекать троих, — по-своему поняла я недовольство мужа. — Запросы детей растут…
— Да нет, нет, — помотал головой Маркус. — Я о другом. Развлечение уместно для свободного времени. А нормальный мужчина должен работать, безделье его не украшает. Иждивение мужчин скорее исключение, чем правило. Принять этот статус как образ жизни равносильно тому, что расписаться в собственной неполноценности. Сыну пора взяться за ум и выбрать серьезную работу и стать гражданином.
Маркус на мгновение отвлекся на шум — зрители бурно среагировали на очередной эффектный трюк. И продолжил:
— Мы до сих пор на военном положении. Спокойствия нет, идут затяжные боевые действия. Неясно, когда они закончятся, все тянется уже почти двести лет. А Филипп молод и полон сил, мог бы оказаться полезным. На Марсе мятежи точечные, возникают редко, угрозы для его жизни не будет. На Земле, конечно, напряжение нарастает, но его туда если и направят, то не сразу. И без него есть кому там воевать.
— Только не делай из сына второго “Марка”, — попросила я.
— Вряд ли получится, — одними уголками губ намекнул на улыбку Маркус. — Он же не менталист, чтобы под прикрытием работать.
С ходу и не скажешь, хорошо, что он не унаследовал от отца этот дар, или плохо. С одной стороны, наш сын бы мог быть особенным, уникальным, а с другой и ответственности и ожиданий больше, эксплуатировали бы его как Маркуса, не оставляя никакой свободы выбора. Так что, наверное, все же к лучшему. Тем более что с обычными телепатическими способностями проблем у Филиппа нет. Я хоть и не могла слышать общение отца и сына, понимала, что Маркус ему что-то советовал и комментировал. Мужу именно потому, что он являлся менталистом, и не составляло труда передать что-то сыну на настолько большом расстоянии, иногда даже не видя его. А Филипп, как обычный среднестатистический телепат может выйти на контакт только поблизости от собеседника и находясь в зоне видимости.
