…На Панди мы попали на кораблях Стерегущих. В огромных гулких трюмах, где набросали матрасы, поставили ящики с едой, баки с водой, туалетные кабинки. В грузовых отсеках везли грузовики, танки, топливо, оружие — всё было отобрано по неизвестным нам критериям, но про это мы еще не знали. Было душно, воняли немытые тела. Было страшно. Многие считали, что нас собираются сожрать. Большинство взрослых либо молились, либо трахались, никого и ничего не стесняясь. То и дело кто-то кончал с собой или бросался на соседей, пытаясь их убить. Нескольких мужиков линчевали, и должен признать — они дали к тому все основания. Какая-то старуха ухитрилась за два дня сколотить секту и чуть было не убедила половину трюма коллективно самоубиться. Её кто-то задушил во сне, быстро и безжалостно. Дети, большей частью попавшие сюда без родителей, первый день ревели и орали, а все последующие — носились по трюму, играя и вопя как ненормальные.
В общем, это было весёлое путешествие длиной в десять дней. К концу четвертого дня военные и полицейские организовались и немного навели порядок, но в те дни я многое для себя понял и решил. Сидя на корточках на голом полу (матрас у меня отобрал какой-то молодой бугай), медленно жуя беззубым ртом галету или зачерствевший сэндвич, я бережно растил свою ненависть.
Я не знал ещё, кого именно ненавижу. Стерегущих я уже видел и эти деловитые здоровяки, похожие на дварфов из сказок, не казались мне особенно злобными. Скорей это были винтики в часовом механизме, а вот кто там был пружиной, кто заводной головкой, а кто точным балансиром — оставалось загадкой.
Я не знал их, но уже ненавидел.
Будущее было туманно и пугающе, я понимал, что мне отпущен год-другой, но… быть может старый солдат получит чуть больше жизни в этом странном звездном будущем? Молодежь не умеет ни ждать, ни ненавидеть. Им везёт, что старикам отпущено немного жизни.
Потом нас высадили в пустыне и указали направление на Пунди.
Потом были касамни.
И всё это время я орал, капризничал и сварливо ругался. Не забывая при этом нахваливать пришельцев, что забрали нас с пережившей мировую войну обреченной планеты. Я не знал, сработает ли это, но на всякий случай решил считать, что за нами непрерывно наблюдают и анализируют поведение. Я должен был быть как все, только чуть проще и настроен на сотрудничество.
А потом была Слаживающая.
Что ж. Не так, как я хотел. Отомстить не удалось. Но я вырвался.
Я же вырвался?
Эта тьма рассеется, я окажусь на Земле?
Или Слаживающей наплевать на все постулаты и обещания, как это всегда и бывает у сильных мира сего?
И я уже мёртв, а это посмертие для Обращенных — бесконечная тьма, в которой станет метаться мой обезумевший разум?
Я стал размышлять о том, что стану делать в таком случае. Не знаю, как долго — тут не было никаких ориентиров и, возможно, даже времени — кроме зацикленного в моём теле.
…И в этот миг пространство распахнулось, вспыхнуло тьмой — обычной ночной тьмой, а не бесконечным мраком. Я упал. Подо мной была трава, мокрая и пахнущая травой. Где-то вдали вскрикивала ночная птица. Над головой сверкали звёзды.
В тревожном ожидании я постучал пальцем по виску.
Секунда. Другая.
Скорпион… Змея… Змееносец.
Я присел, глядя на земное небо над головой.
Слаживающая не обманула.
Она вернула меня на Землю.
Тьма была всё-таки не кромешная. Я оказался в низине, но к северу, за пригорком, стояло свечение — такой знакомый, родной, электрический свет над городом.
— Жаль, что не поквитались, — пробормотал я. — Но спасибо.
Встал и пошёл на пригорок. По пути не выдержал, перешёл на бег. И остановился на каменистом плато.
Километрах в двадцати сияли огни Новой Москвы. Кремль стоял на возвышении, совсем как старый, над башнями трепетали подсвеченные флаги. В сторонке высились небоскребы Торгово-Финансовой Палаты — раньше такие районы называли «Сити», но сейчас английские термины вряд ли популярны. Жилые кварталы тоже разрослись, а еще город опоясывала кольцевая дорога. Хоть Новая Москва и избавилась от радиальной планировки, но московское кольцо было символом, который обещали воссоздать ещё десять лет назад.
Я сел и засмеялся.
Земля была жива. Земля пережила и войну, и визит Слаживающих. И продолжала развиваться. Может не так быстро, как всем бы хотелось, но — сама.
Под пальцы попался камень, мелкий, но с острым краем. Я поднял его, поколебался мгновение, а потом резанул себя по руке.
Стряхнул кровь.
Раны не оказалось. Как бы там ни было, но на Земле моё Обращение тоже работало.
Я рассмеялся.
И поймал себя на том, что сижу и колочу пальцем по виску, будто пытаясь вытрясти из пептидных цепочек памяти… что? Что именно?
То, чего я не знаю?
Ну глупость же, их срабатывание не зависит от внешних факторов, но я почему-то всегда постукиваю себя…
Я размахнулся и ударил камнем в висок.
…Полицейский эксперт был хро. Но надо признать, вёл он себя без привычной подавленной агрессии.
— Нет, это не диверсия. Вы установили слишком много защитных систем, — сказал он, пряча тестер в карман комбинезона. — При совпадении некоторых условий возникает перегрузка в подводящих путях и предохранители выбивает. Можете завести дополнительный кабель, а можете поставить энергетический бустер, чтобы компенсировать пиковую нагрузку. Я бы посоветовал второе. Дешевле и бюрократии меньше.
— Организуете? — я сидел на диване и смотрел на полицейского, стоящего у открытого щита в моем замечательном жилище без окон.
— Не проблема, — ответил хро. — Не пойму только, к чему такая паранойя? Вы же Обращенный, верно? Вас можно в котле с расплавленным вольфрамом кипятить. Кого вы боитесь?
— Никого, кроме Большой Четверки, — ответил я. — Да и то, скорее Слаживающую… С Контролем я бы поговорил.
— Зачем? — удивился полицейский.
— Есть тема, — сказал я уклончиво. — Вот я и подумал, что если стану вести себя странно, то кто-то из Большой Четверки заинтересуется, заглянет на разговор. Я поставил на Контроль, это их прерогатива.
— А, — сказал хро. — Но почему именно Контроль?
— Последняя из культур, вошедшая в Большую Четверку. Да еще слухи ходят, что при сложных обстоятельствах.
Полицейский сел в кресло напротив.
— Слаживающая не способна прочитать ваши мысли, — сказал он. — Бонус Обращения. Но если вы затеете какую-то игру — она прочтёт ваши замыслы по невербальным реакциям. Дрожание голоса, микромимика, температура тела, влажность дыхания…
— Это если я сам буду знать хоть что-то подозрительное.
Хро улыбнулся.
— Логично. Но вы так уверены в существовании противоречий внутри Четверки… вы же совсем ничего о ней не знаете.
— Я знаю, что такое власть.
Хро смотрел на меня, размышляя.
— Такое ощущение, что вы считаете себя исключительным, Никита Самойлов…
— У меня есть одна догадка, — ответил я. — Почему-то все Обращенные — одинокие люди, не имеющие потомства на Земле. Но у меня было оставлено распоряжение на случай смерти или пропажи без вести…
— Опасная догадка и еще более опасное признание! — хро прервал меня, погрозив пальцем. — Стоит вам её озвучить — и симпатия Слаживающей к своей любимой игрушке обернется ненавистью.
— Значит, озвучить должен кто-то другой, — сказал я. — Причём его цели должны быть глобальны, но спрятаны и неясны.
— Звучит хорошо, — сказал хро и протянул мне руку. — Никита Самойлов, я Контроль. Вы готовы заключить соглашение?
— Да.
Секунд десять Контроль сидел с пустыми глазами. Потом моргнул.
— Это будет сложно и связано с множеством жертв.
— Нормально, — кивнул я.
— Результат не гарантирован, — сообщил Контроль.
— А разве иначе бывает?
