Я прежде не слышал эту историю, но она явно была правдой. Отец и впрямь мог повести себя таким образом, странно, что мне об этом не упомянул. Хотя, возможно, объяснение было в погибших грамотах, которые нам не удалось доставить.
– Прошу за него прощения, княже! – сказал я тоном заправского дипломата. – Слишком велика была в нём горечь обиды. Не мог он тогда простить того, как в Кремле с женой его да сыном поступили. Посчитал, что великую несправедливость совершили. Но, если сейчас не объединиться, ошибка куда страшнее будет. Все от неё пострадаем, от мала до велика.
– Красиво поёшь, прямо как соловей – заслушаться можно. И отец Филарет тебе вторит. Нашлись, видать, родственные души, – сердито произнёс князь. – Только не понимаю я, на что надеется твой отец, после того как моего человека, а значит, весь Кремль и меня лично, унизил отказом. Слишком самонадеянно с его стороны отправить тебя. Ехал бы сам, глядишь, я бы к его словам и прислушался. Возвращайся к своим, Нечай. Передай, что воля княжеская следующая: ни в какие военные союзы вступать с ним Кремль не собирается, и помощи пусть не ждёт. У него своя голова на плечах есть. Однажды он уже сказал «нет», теперь мой черёд.
– Но ведь шайны! – воскликнул я в сердцах.
– Что шайны?! Пока до нас доберутся, их нео, био, дампы, да хоть бы и ваше Крылатское, так истреплют, что до нас мало кто доберётся. Пощиплют им пёрышки. Ну, а оборону держать – так для нас это дело привычное. Сколько уже всякого врага на Кремль зарилось, да по зубам получило! И будет так до скончания времён! Ступай, Нечай, больше мне для тебя сказать нечего. Встреча окончена, – сказал князь и отвернулся.
Услышав приговор, я едва не застонал. Ну кто знал, что князь может оказаться столь злопамятным и недалёким! Почему он не поверил мне? Неужели история опять делает круг, из-за междоусобицы Русь снова окажется на краю гибели! Да что за напасть такая! Неужели ничего нельзя сделать!
Я повернулся к промолчавшему всю аудиенцию маркитанту, надеясь, что он, как боевой товарищ, поддержит меня, скажет веское слово! Вдруг вдвоём нам удастся переломить упрямого князя! Ладно бы если речь шла только о наших жизнях, ведь погибнут тысячи тех, кто ни в чём не повинен. Почему ради них нельзя наступить на горло собственной спеси?!
Увиденное повергло меня в шок. С маркитантом творилось что-то непонятное. На моих глазах происходило ужасное: Василий, тот, которого я уже привык считать другом, с кем столько всего перенёс за последние дни, побывал в таких переделках! – затрясся как припадочный. Не в силах стоять, маркитант упал и забился в конвульсиях.
– Что с ним? – удивился князь, приподнимаясь с трона. – Твой приятель – эпилептик?
– Не знаю, – воскликнул я. – С ним такого раньше не было. Сейчас посмотрим.
Я присел рядом, не зная, что делать: попытаться разжать зубы и вставить между ними какой-то предмет, чтобы не откусил язык? Или утихомирить как-то иначе?
– Велю вызвать лекарей, – сказал князь.
Он хотел добавить что-то ещё, но не успел.
Внезапно маркитант выгнулся дугой, потом перевернулся на живот, чуть приподнялся, покачиваясь, на руках. Я заметил, что с кистями происходят странные метаморфозы: вместо нормальных, человеческих, образовались похожие на секиры перепончатые лапы.
– Что за… – воскликнул я.
Страшный удар откинул меня в сторону. Я пролетел метров пять, но всё же не потерял сознание.
Тварь, которая недавно была моим другом, резво подпрыгнула, оказалась на ногах. С треском стала расходиться по швам одежда, обнажая и выпячивая отвратительное на вид тело, покрытое чешуёй. Лицо тоже переформировалось. Теперь создание больше всего походило на рептилию. Что-то вроде полупрозрачной пелены затянуло глаза, зрачки стали узкими и вертикальными. Завидев меня, они несколько раз мигнули, взгляд стал осмысленным и немного очеловеченным, что ли. Тварь меня помнила.
Почти сразу она отвернулась, вперив взгляд на князя, сидевшего с изумлённым лицом. Его рот распахнулся так широко, что можно было пересчитать все зубы. Телохранители резко шагнули вперёд, готовясь отразить нападение на князя. Дружинники занесли бердыши над собою и замерли, ещё не понимая, исходит ли от твари опасность и как действовать в этом случае. Это их и сгубило.
Рептилия кинулась на телохранителей с невероятной скоростью. Раскроила череп первому, рубанула острой как бритва перепонкой по горлу другому. Никто и никогда прежде с такой лёгкостью не убивал кремлёвских дружинников. Тварь справилась с ними играючи.
Но даже эта скоротечная схватка дала драгоценные доли секунды князю. Он успел вскочить с трона и фактически сделать кульбит спиной, перелетев через трон и приземлившись по ту сторону постамента. Обнажив меч, принял боевую стойку. Теперь его и тварь разделяло тяжеленное тронное кресло.
Огромным прыжком рептилия перемахнула единственную преграду и оказалась возле князя. Кажется мне это или нет, но в её взгляде появилось торжество. Взмах секиры-лапы, и поверх княжеской брони появилась борозда, быстро окропляющаяся чем-то красным.
Я попытался встать. Это было труднее, чем казалось сначала. Голова гудела, взор застилали пот и кровь.
До конца не осознавая, что происходит, князь зашатался, его ноги подломились, он медленно осел на пол. Празднующая победу рептилия замахнулась другой лапой. Кажется, всё… или нет.
Я успел. Мне удалось броситься на странное создание и сбить его с ног, хотя впечатление было, будто налетел на телеграфный столб.
Мощный пинок подбросил меня едва ли не к потолку залы. Траектория закончилась жёстким приземлением, отбившим всё, что можно, но я снова был на ногах, сожалея, что при мне нет оружия, а до бердышей и пистолетов охраны слишком далеко.
Но тут в ступни ткнулось что-то твёрдое. Я опустил взор: князь нашёл в себе силы подтолкнуть мне свой меч. Я поднял его как величайшее сокровище на свете. Кажется, не всё потеряно и мы ещё повоюем.
– Иди ко мне, сволочь, – сказал я, крутя мечом «мельницу».
Это не казачья шашка, конечно, но у меня всё равно получилось неплохо. Рептилия, позабыв о намеченной жертве, как зачарованная наблюдала за пляской меча в моих руках.
– Подходи ближе, не бойся, – продолжил я опасную игру с неизвестным убийцей.
Рептилия двинулась ко мне размашистым шагом. В какой-то момент я подумал, что она станет на четвереньки, но, очевидно, прямохождение было ей больше по душе.
Дождавшись, когда дистанция между нами сократится до минимума, я атаковал. Многочисленные наросты на коже и роговое покрытие оказались неплохим природным панцирем. Пробить его было сложно. Несколько раз меч жалобно отскакивал, а мои выпады лишь раззадоривали рептилию. Большинство ударов она отражала лапами и, похоже, не очень напрягалась.
