– Господин… Я узнала ваш мир лучше, чем кто-либо из моих соплеменников. Вы не оставите все так, как было. И рано или поздно вы вторгнетесь в Истинную империю. Просто я надеюсь дожить до этого и вернуться туда с вами, господин. А еще – надеюсь обнаружить на родной планете кого-нибудь живого…
Все-таки на улице хорошо! Курт задрал голову и, улыбнувшись, взглянул на чистое небо. Яркое солнце, густая синева воздуха, напоенного ароматами цветущих яблонь, посаженных вдоль аллеи, ведущей из медицинского института, где он проходил обследование. Медикусы, снимая показания с приборов, удивленно покачивали головами и изъяснялись между собой на малопонятном языке. Их профессиональный жаргон напоминал латынь. Каждый тевтон знал ее с детства, на ней велись службы в храмах и церквях Ордена. Но медикусов Курт не понял.
– Пойдемте, господин. Ваген ждет.
Ах да… Маэй. Девушка стояла рядом, почтительно склонив голову, одетая в обычное длинное тевтонское платье. Ее удивительно светлые волосы были свободно распущены по плечам, выделяясь на белой ткани больничного халата этаким ярким пятном. Фэлле также пришлось пообщаться с медикусами. Но она попросила об этом сама, а те, естественно, согласились. Их неистощимый энтузиазм волновала проблема чужаков. Ведь никто так и не доказал, относятся пришельцы к одному биологическому виду с тевтонами или нет? Ибо легенды – легендами, но вот фактический материал на основе исследований физиологии организма, химического состава крови и ДНК – совсем другая вещь. Еще Курт сильно подозревал, что у девушки опять покопались в голове, но поскольку в ее поведении ничего не изменилось, то решил не спрашивать лишнего. У него было целых три недели, в течение которых он собирался отдохнуть. Тем более что, как сказал Магистр, следующий отпуск будет неизвестно когда. Да и будет ли? Тайна, покрытая мраком. Так что стоило ловить момент…
Он поправил висящий на боку рыцарский меч, тронул аксельбант парадного мундира и шагнул вперед.
– Пошли, Маэй!
Ваген был роскошен. Хоть Братьям и положено жить в скромности, но время меняет многие вещи. Так вот и владение личным имуществом в конце концов было разрешено. Немногим скарбом, конечно. Скажем, земли и недра могли принадлежать только Ордену, и дворянам наделы вручались не в вечное личное пользование, а только на период жизни награжденного. Делить поместья между своими наследниками действующий владелец не мог. Его сыновья получали, в свою очередь, поместья в других местах. Если, конечно, их заслуживали. Либо становились безземельными фрайхерами. Иногда – переходили в другое сословие. Но последнее было редкостью. Хотя и случалось. Так что личный ваген также явился знаком перемен, происходивших в политике Ордена в последнее время…
Курт с удовольствием уселся за руль – ему нравилось водить машину. Маэй устроилась на пассажирском сиденье.
– Куда едем? – осведомился тевтон. Фэлла, улыбнувшись, включила систему навигации. На лобовом стекле вспыхнула точка.
– Я арендовала небольшой дом, господин, с вашего позволения. На берегу озера Топлиц.
– Ого!..
– Там тихо, уединенно, и я подумала, что вам лучше побыть некоторое время в тишине, чтобы прийти в себя после пережитого.
– Спасибо.
Курт запустил двигатель и включил передачу…
Вчера освободили Гроссбург. Все захватчики были уничтожены. Тевтоны не стали брать пленных. И это было необычно для Ордена. Но все дело в том, что те, кому бы могли дать статус пленников, погибли на Поле Чести – так прозвали место битвы под Новым Вюртембергом. А те, кто остался в захваченных городах, оказались обычными палачами и убийцами. Поэтому кроме госпожи Оро и Маэй Юури других живых чужаков на Тевтонии не осталось… Впрочем, почему-то спутницу Вальдхайма гибель соотечественников особо не волновала. Фэлла куда больше переживала за чиновницу императорского двора, но всячески скрывала это. Хотя, пробыв столько времени вместе, Курт научился читать ее эмоции по незаметным для другого тевтона жестам, движениям и прочим мелким знакам…
Машина замерла под раскидистой липой, и оба пассажира вышли на улицу. Дом и правда был великолепен! Небольшой, белый, как принято в Ордене, с черными перегородками из мореного дерева в стенах.
– Хорошо… Ты – молодец, девочка!
– Господин доволен мной?
– Доволен. Ладно, пошли в дом.
Внутри оказалось так же чисто и уютно, как и снаружи. А круглое озеро неподалеку давало приятную прохладу в жаркий весенний день.
– Как тут насчет еды?
– Все доставляют с общей кухни, господин. Стоит только сделать заказ.
– Отлично! Тогда пусть привезут обед, а я пока посмотрю, что тут у нас имеется.
Маэй ушла, а Вальдхайм направился к лестнице. Два обычных для любого тевтонского дома этажа. Спальни наверху, внизу – гостиная, кухня, столовая. Словом, Курт действительно был доволен выбором фэллы. Та искренне заботилась о нем…
Он стоял на галерее, опоясывающей дом поверху, и любовался игрой ветерка на искрящейся поверхности воды, когда девушка появилась рядом с ним и протянула раухер:
– Вам звонят, господин.
Настроение немного упало – неужели его отзывают с отдыха? Но, к радости, в мембране раздался знакомый голос отца. Отойдя в сторону от деликатно отвернувшейся фэллы, он переговорил с семьей, потом вернулся на прежнее место и протянул Маэй аппарат.
– Приятные известия. Завтра приезжает моя семья.
– Ваша семья, господин?
– Ты удивлена? Впрочем, я тебе никогда не говорил… Да, у меня есть отец, мать, младший брат и сестра. Познакомишься.
– Но…
Он повернулся к ней и, взяв за плечи, заглянул глаза:
– Девочка… – Вообще-то обращение звучало довольно забавно, учитывая разницу в возрасте всего два года. – Сейчас ты под моей защитой. Так что в какой-то мере являешься также членом семьи, как и кровные родственники. Поэтому тебе нужно узнать моих близких. И ничего не бойся. Никто тебя не обидит.
– Спасибо, господин. Обед будет через тридцать минут.
– Отлично! – Он отчего-то с неохотой отпустил ее. – Я пойду пока окунусь…
Вода была теплой, как обычно в конце весны, и плавать в чистейшем озере было очень приятно. Впрочем, вскоре на берегу, выложенном каменными плитами, появилась тонкая светловолосая фигурка и замахала рукой. Курт в несколько взмахов оказался возле берега – кушать-то хочется…
Жаркое оказалось выше всяких похвал. Маэй уже привычно управлялась с тевтонскими столовыми приборами. И, к удивлению Курта, старательно повторила за ним слова благодарственной молитвы.
