адаптируются к новым условиям существования, — он покривился. — Волнуются за Алексея… и за Владимира с Василием, предполагая, что нападения продолжатся, но надеются, что великий князь все же справится со всеми угрозами, как справлялся и до этого. Ты же сдюжишь, Алексей?
— Куда я денусь, ваше святейшество, — кивнул я.
— Молодец, — кивнул Святослав в ответ, — не теряешь присутствия духа. — Он повернулся к брату императора. — Вова, что тебя еще интересует?
— Ты свои материалы по папе римскому собрал?
— Вся аналитика вчера была передана Коле. Он при мне отдал копии Пафнутьеву, Нарышкину и Воронцову. И еще, мы долго общались с Петей Романовым по телефону по поводу деятельности католических орденов на наших западных и южных границах, он обещал моими выводами дополнить уже свой доклад на высочайшее имя. Хочу сразу отметить, что с общей ситуацией государь, как и великий князь, знакомы, я лишь подсветил некоторые частности, так что…
— Все равно надо будет глянуть, — протянул Владимир. — К нам у тебя вопросы будут?
— Так меня Коля уже достаточно подробно проконсультировал, разве что к Алексею…
Разрешающий жест великого князя свидетельствовал, что он совсем не против.
— Слушаю, ваше святейшество.
Следующие десять минут я описывал свои ощущения от работы православных приходов в Монако и Ницце, говорил о настроениях прихожан и общем отношении к православию на Лазурном берегу. Причем я сразу признался патриарху, что к моему мнению надо относиться с большой долей скепсиса, ибо в Монако грешил как не в себя — погряз в праздном времяпрепровождении с пьянством, чревоугодием и ничегонеделанием, а не мониторил соответствующую обстановку.
Однако, судя по реакции, Святослав мое «признание» воспринял не так, как я себе представлял, он покивал и заявил:
— Наговариваешь на себя, сын мой. Ты в Монако пребываешь в качестве далеко не последнего представителя России-матушки, а значит, родине служишь. И служишь более чем хорошо, о чем свидетельствует весь этот положительный информационный шум по всей планете. Праздное же времяпрепровождение с пьянством, чревоугодием и показательным ничегонеделанием являются частью твоей службы. И вообще, было бы странно, если бы вы тут в Монако с иностранными принцами и принцессами посвящали все свободное время молитвам и укрощению плоти, — патриарх хитро улыбался. — Ладно, более или менее объективная информация у меня есть, братья работают по мере своих сил… Ты мне лучше про Владимира с Василием подробнее расскажи. Не озоруют?
— Пока ведут себя более чем прилично, — пожал плечами я, — претензий к ним нет.
— Более плотный личный контакт с ними установил?
— Притираемся к друг другу, но все эти приемы со встречами с иностранными принцами и принцессами не дают проверить батюшек по полной программе.
— Еще успеешь, когда на родину вернешься, — патриарх величаво махнул рукой, глянул в сторону деда Володи, опять повернулся ко мне и продолжил нейтральным тоном: — Отдашь мне батюшку Владимира на время моего пребывания в Монако?
Судя по реакции брата императора, вопрос со старшими Романовыми был согласован, но что-то меня напрягло:
— Ваше святейшество, а зачем вам Владимир?
— Помогать мне будет во время служб, которые я планирую провести на Лазурном берегу.
— Забирайте, — кивнул я, мысленно радуясь, что смогу наконец увидеть качественную работу церковных колдунов по их основному профилю. — Но мое присутствие на службах крайне желательно.
— Не желательно, сын мой, а обязательно, — улыбался Святослав. — И ближника своего, Кузьмина, с собой возьми, ему тоже будет интересно. Завтра утром я собираюсь посетить Сен-Тропе, там на весь день, вас же никто из Монако не отпустит, а вот в оставшиеся дни… — И без перехода продолжил серьезным тоном: — А что мне там дед твой говорил про черепа тех пяти злодеев, которых ты в Сен-Тропе зава… умертвил? Ладно на родине, Алексей, у нас до сих пор живы все эти языческие традиции, но вот за границей, особенно со стороны молодого человека твоего положения? Я ведь уже проводил с тобой беседу, видимо, ее было недостаточно. Приедем домой, явишься ко мне на исповедь — будем опять дурь у тебя из головы выбивать. И не надейся, одним посещением ты от меня не отделаешься.
— Никак невозможно, ваше святейшество, — я сделал вид, что мне стыдно, даже глаза опустил. — По прилете меня ждет кремлевская гауптвахта и подготовка к экзаменам, так что выбивание дури из головы откладывается на неопределенный срок.
— Ничего, — хмыкнул Святослав, — я к тебе на губу приезжать буду, хоть молодость вспомню. Вот с дружком своим и буду приходить, — он пихнул локтем деда Владимира. — Вова, будешь со мной к внуку ходить?
— Куда я денусь, — вздохнул тот и подмигнул мне. — Но тогда надо Колю с собой брать и Мишу Пожарского.
— Никаких Коли и Миши! — нахмурился Святослав. — Знаю я, чем это все в очередной раз закончится…
Из дальнейшего разговора выяснилось, что жить патриарх будет в той квартире, которая мне досталась «в наследство» от англичан-наркоманов, и Святослав в очередной раз не удержался от комментария:
— Праздное времяпрепровождение с пьянством, чревоугодием и показательным ничегонеделанием? Ну-ну…
***
— Поисками шестого колдуна, исполнявшего роль контролера, Алексей занимается под контролем Ивана, — цесаревич глянул в сторону управлявшего «геликом» Кузьмина, — результат пока предугадать сложно, но делаем, что можем.
— Дальше, — император махнул рукой.
— Сомнений насчет причастности Медичи не осталось практически никаких — сын отмечает радость итальянцев от наших неуспехов в деле поиска виновных в нападении близ Сен-Тропе.
— Услышал. Дальше.
— Охрана Монако с помощью наших колдунов, индийских и одного японского налажена, опять же, Иваном, если требуются подробности, то…
— Не требуются. Наш Иван-пострел везде поспел.
— Именно. Теперь по истории с несостоявшимися дуэлями. С Гогенцоллернами, а тем более с Медичи проблем не будет, отец. Лучше же всего, как мне кажется, всю эту ситуацию тебе с немцами и итальянцами разрулить прямо сегодня, чтобы завтра время не тратить — что те, что эти готовы извиниться друг перед другом как можно скорее, на что и намекнули очень непрозрачно.
Кузьмин глянул в зеркало заднего вида на задумчивого императора, который кивнул:
— Будем посмотреть. Как Лешка Нарышкин, осознал и проникся?
— Более чем.
— А Витька?
— Отец, а ты себя в его возрасте вспомни, — цесаревич с грустной улыбкой повернулся к родителям, — много ты осознавал и проникался после криков царственного родителя? Поговаривают, за вас с дядькой Вовой после залетов Михаил Николаевич в основном отдувался?
— Вот же Мишаня, старый хрыч! Разболтал все-таки! — император переглянулся с улыбавшейся супругой. — А еще друг называется! Но ничего, младшим Нарышкиным на родине займется дед, которого я хорошенько пропесочил и запретил Алексею звонить с выражением вечной благодарности, а то генерал все порывался. Я нашего
