еще не знали, что их «парламентера» грохнули, а может быть, просто получили приказ любой ценой и при любых обстоятельствах держать лестницу.
– Мы тоже, кстати, – с иронией заметил Стеф. – Может, мы уже начнем что-то делать, старина? Здание само себя от демонопоклонников не очистит.
Надо просто продержаться до Земли. Очистим здание, Стефан – пусть хоть пупок себе во время молитвы проглядит – освятит его. И мы отправимся домой. Хотелось бы закончить работу, полностью освободить станцию от Астерота, но, думаю, с этим уже местные сами способны справиться. Мы дали им толчок, да и вернуться с подмогой можем. А оставаться тут дальше нам опасно. Неоправданно опасно. Я, похоже, в любой момент могу вразнос пойти. Как бы Стефу тут не пришлось еще и со мной воевать…
Коротко кивнув подопечному, я повернулся к Гриню. В одном я был уверен – без дисциплины и согласованных действий до верхних этажей мы попросту не доберемся.
– Еще раз сделаешь что-то против мной сказанного – дальше идешь один, – произнес я, глядя ему прямо в глаза. – Это ясно?
Нехристь ответил мне прямым взглядом, в котором я прочитал дурацкое упрямство. Но и я глаз не отводил, так что, в конце концов, он все же кивнул.
– Хорошо. Теперь по корпам. Вим, бойцов с гранатами на подъем. Будем выбивать их оттуда. Но в контакт не лезем. Пару подарков отправить, очередью полоснуть и отступить. Посмотрим, как они отреагируют.
«Живые же люди! Подневольные, ничего другого в своей жизни не видевшие. Ты готов просто так, походя, их убить, пробиваясь наверх?» – мелькнула мысль.
Я сжал челюсти и тряхнул головой. Прочь мысли. Это поломка. Сбой. Не вступать в дискуссию. Действовать. Впереди корпы. Они поклоняются демонам. Приносят человеческие жертвы, чтобы их лидеры получили магические силы. Ошибочно относить их к невинным жертвам.
«Савл, что ты гонишь меня?»
Эмоциональная часть меня вдруг выдала цитату из Писания. Знакомую, из «Деяний апостолов», но я сперва даже не понял, к чему ее произнес внутренний голос. Даже отнес ее к еще одному свидетельству каскадного отключения систем личности. Но затем подумал…
Слова эти апостол Павел услышал, когда гонялся за первыми христианами почти три тысячелетия назад. Он, фарисей и книжник, был борцом с теми, кого считал членами новомодной и, безусловно, опасной секты. И только услышав, как Господь лично обращается к нему, понял, насколько был неправ.
– Стой, – сказал я Виму, который уже отправился передавать мой приказ бойцам. – Чуть по-другому поступим.
Стражи не ангелы и не праведники, да. Мы воины. Убийцы. Но это не значит, что мы должны выбирать самый простой путь – уничтожать препятствия и прорубаться сквозь одураченных с рождения людей. Мы должны верить, что спасаем мир, а не заливаем его кровью – с этим демоны и без нас прекрасно справлялись. Так думал Оливер Тревор, когда еще был человеком, а не записью на крошечном чипе. А значит, так должен думать и я. И дать демонопоклонникам шанс. Пусть он и призрачный, пусть я и сам не верю, что они им воспользуются, но Савлу, ставшему затем апостолом Павлом, этот шанс когда-то дали.
Выйдя на лестничную площадку и встав так, чтобы меня не достали выстрелом станнера, я начал говорить.
– Меня зовут Оливер Тревор, я тот, кто убивает демонов, которым вы служите. Тот, кто освобождает людей от них. Вы родились под их властью, и у вас никогда не было выбора. Вы делали то, что вам говорили, и не ставили это под сомнение. Но я ставлю. И я даю вам выбор.
Сперва мои слова слушали молча. Никто, видимо, не ожидал, что противник может не только убивать, но и говорить. Однако по мере того, как удивление корпов проходило, они начинали реагировать.
– Ваш выбор прост. Остаться на месте или уйти. Жить или умереть. Я расскажу, как все будет, если вы выберете первый путь.
Гул злобных голосов, доносящийся сверху, сначала был плотным и единым, будто бы не сотня человек говорила, а пыталось высказаться какое-то огромное чудовище. Но вскоре я уже начал различать и отдельные фразы. Но не слушал их, продолжая говорить.
– Мои люди забросают вас светошумовыми гранатами. Потом поднимутся и начнут стрелять. Вы даже сопротивления оказать не сможете.
– Сдохни!
– Мы просто убьем каждого из вас и пойдем дальше, чтобы расправится с теми, кому вы служите.
– С нами Астерот!
– Мы уже убили двух из трех ваших лидеров-магов.
– Лжешь! Ты лжешь, неверный!
– Перебили десятки демонов, которых отправили в холл.
– Господа пошлют сотни!
– Я дам вам минуту…
– Перегрызу тебе глотку!
– …ровно одну минуту, чтобы каждый из вас ответил для себя на один вопрос.
– Твое сердце будет еще биться, когда я его вырву!
– Это простой вопрос.
– Слава Господам! Слава «Нова Медикал»!
– Готов ли он умереть за демонов?
– Он сокрушит тебя, червь!
– Им на вас плевать. Они поставили вас заслоном. Поставили, чтобы вы умерли, но немного задержали наше продвижение. Но вы ничего не сможете сделать. Мы просто перебьем вас, как бешеных зверей. И вы умрете. Бессмысленно, как и жили. Но вы можете уйти. Убежать. Скрыться. Мне вы не нужны, я заберу жизни лишь тех, кто вами управляет. Защищайте их – и умрете страшной смертью. Бегите – и можете выжить. Выбор за вами.
Я слышал, как они кричали. Одни клялись в вечной верности Астероту, другие – корпоративным ценностям, третьи просто угрожали. Я не вслушивался в проклятья, которые летели в мой адрес, просто произносил одно слово за другим – потому что должен был. Господь наш считает, что любой человек, сколь бы великим грешником он ни был, заслуживает шанса. Так же думал и Оливер Тревор, всю свою жизнь во плоти сражавшийся за то, чтобы у людей был выбор между Светом и Тьмой. Так должен поступать и я. Даже если вот-вот сломаюсь и пойду вразнос.
Завершил я свое обращение так:
– Отсчет пошел. Шестьдесят секунд. Пятьдесят девять. Пятьдесят восемь. Пятьдесят семь.
Стоял и считал. Громко, размеренно, не срываясь на крик или угрозы. Просто отмерял время. Как механизм. Когда дошел до сорока трех, некоторые корпы начали проталкиваться через толпу своих товарищей и покидать строй.
Первых били и пинали, на них кричали, их проклинали. Я не уверен, в бурлящей толпе даже с дронов я не мог разглядеть деталей, но, кажется, одного или двух даже убили – просто и без затей зарезали. Но они сделали свое дело – сообщили неуверенность и страх толпе. И та дрогнула. Перестала быть монолитным заслоном, стозевным чудищем, мыслящим и действующим, как один организм.
Тонкими ручейками корпы стали растекаться на двадцати семи. На тринадцати уже бежали все, толкая друг друга и затаптывая тех, кто упал. На шести лестничная площадка опустела, а с дронов я фиксировал, как десятки людей
