— По-человечески могу сказать, что группы крови у русалок совпадает с человеческими группами крови. Только нельзя сделать, например, переливание. Не приживется…
— Вот так бы сразу и сказала. А то — мукополисахариды с антигенами… Кстати, — вдруг заинтересовался я. — А когда ты в последний раз в белку превращалась?
— Не помню, — поскучнела она. — И вообще, пока не смогу. Боюсь.
— Чего побоишься? — не понял я. — Белка из тебя очень даже неплохая получилась…
Машка посмотрела на меня как любящая мамаша на мокрого младенца — с легкой досадой и с нежностью.
— Ты у меня что — совсем дурной? У меня же ребенок будет… Мог бы и догадаться, что стрессы для женщины в положении противопоказаны. А превращение — это такой стресс, что тебе лучше не понять. Хотя, — мечтательно зажмурилась Машка, — быть белкой — это так здорово!
— Думаешь? А я вот давно хочу спросить… Я сам смогу в кого-нибудь превратиться? Ну скажем…
Я не успел договорить, как Машка, сорвавшись с места, закрыла мне рот рукой.
— Не говори вслух. Вначале подумай и хорошенько подумай — в кого бы ты хотел превратиться. Нужно быть осторожней со словами… А вообще — оно тебе надо? Чего притих?
— Притихнешь, когда клюв заткнули, — еле-еле сумел я ответить, озадаченный внезапной атакой.
— Прости, испугалась, — покаялась Белка, смущенная собственной вспышкой. — Кто знает — насколько сильно ты пожелал. И кто тут сейчас мог бы появиться…
— Испугалась, что превращусь в какого-нибудь помойного кота?
— Ну в кота — это ерунда. Кот — маленький, безобидный. А если в саблезубого тигра? Дядюшка однажды поэкспериментировал и стал птеродактилем… Потом, почти полгода, обратно превратиться не мог. Хорошо еще ума хватило это в лесу сделать. Ты имей в виду, что первоначально ты и поведешь себя как зверь. И мыслить будешь соответственно… Я-то через это прошла. Поэтому я тебя прошу — будь осторожней.
— А с чего ты вообще взяла, что я могу в кого-нибудь превратиться? — недоуменно посмотрел я на Машку. — Что бы я, да во что-нибудь превратился? С каких рыжиков? Родители мои были людьми нормальными. Что со мной может случиться?
— Вот с тобой-то, дубина ты стоеросовая, как раз и может приключиться. С тобой всё не как у людей… Тебя проход-то не хотел впускать, а потом — взял и пропустил. Возвращаешься не туда, куда положено, а туда, куда вообще никто не мог зайти. И старого колдуна из зачарованного круга на своем горбу вытаскиваешь… Какой бы дурак до этого додумался?
Вот оно как. А я-то думал, что это всего лишь шутка… Действительно, нужно быть осторожней. Не то пожелаешь стать, например, пингвином… И что я тут в образе пингвина буду делать? Искать дорогу к Антарктиде или до ближайшего зоопарка?
— Маш, а ты сейчас где-нибудь числишься? — поинтересовался я.
— В смысле? — не поняла меня Белка.
— Ну в каком-нибудь НИИ, в клинике. Предположим — пожила тут немножко — смоталась на Землю. А в выходные — опять сюда, годика на два.
— Ты кофе не хочешь? — вдруг предложила Мария. — Только не растворимого, что ты лакаешь, а настоящего, молотого?
Хочу, разумеется. Когда это я от кофе отказывался? Тем более, что если женщина предлагает кофе, то либо не хочет говорить, либо разговор предстоит серьезный. Мужчина в этом случае полез бы в холодильник за водкой и принялся нарезать колбасу.
Мария вытащила из-под стеллажа тумбочку на колесиках (незаметно и удобно!), достала из нее все, что требуется настоящим «кофеманам». Кофемолка была ручная и медная. На вид очень даже старинная. Ей под стать была и турка. Наверное, такими пользовался еще Оноре де Бальзак. Я покрутил головой, пытаясь углядеть — а на чем же она будет варить кофе?
— Вот, — с довольным видом сказала Машка, извлекая из тумбочки спиртовку, — когда-то из НИИ стащила. Одна беда была — спирт от мужа приходилось прятать…
— Ну-ка, ну-ка, — опешил я. — А вот с этого момента, пожалуйста, поподробней…
— Можно и поподробней, — спокойно ответила Мария, устраивая турку на зажженное пламя. — Ну была я замужем. И что?
— Да так, — задумался я. Действительно, ну и что? Надеяться, что моя избранница ждала меня столько лет… Смешно, но где-то на это я и надеялся…
— Олег, я тебя очень люблю. Но мне не семнадцать и даже не двадцать пять лет. И до встречи с тобой у меня был мужчина. Муж, между прочим, вполне законный.
— А Гном? — зачем-то спросил я. — Мне почему-то казалось…
— Если кажется, что нужно делать? Вот-вот… Если бы у меня с ним что-нибудь было, сейчас бы я не сидела с тобой и не готовила бы для тебя кофе… Извини, но я не приучена спать со всеми подряд. Воспитание не то. Старорежимное… Если бы у меня что-то было с Валеркой, то все бы об этом знали. И тогда не поскакала бы я тебя выручать.
Может, и не врет. Но если и врет, то лучше не допытываться до подробностей… Ну её, эту правду. Достаточно того, что буду знать о муже. Законный муж, в общем-то, — это еще ничего. Если, разумеется, между ним и мной у нее никого не было…
— А где сейчас муж?
— Где муж… — грустно улыбнулась Мария. — Муж — объелся груш…
— Почему?
— Почему… — повторила Машка мой вопрос, разливая по чашкам дымящийся кофе. — А скажи, как бы ты себя чувствовал, если бы твоя жена, с которой прожил много лет, оставалась молодой?
— Сложный вопрос, — отхлебнул я первый глоток. — Право, даже и не знаю. Вроде радоваться надо.
— Именно, что вроде… Первые пять лет муж внимания не обращал. Я ведь и в институте выглядела моложе, чем сверстники. И потом. Ну выглядит жена молодо — и ладно. Потом еще десять лет — радовался, когда знакомые спрашивали: «Это твоя дочь?» Или думали, что женился на молоденькой. Он меня даже по ресторанам и театрам водил, чтобы все видели… Но рано или поздно это начинает раздражать… А тебя бы не раздражало?
— Наверное, раздражало бы… Не жена, а Дориан Грей в юбке.
— Вначале не муж раздражался, а сослуживцы. Сослуживицы. Бабы, пусть они и трижды кандидаты с лауреатами, все равно бабы. Вопросы: «Как же вам Мария Петровна, так хорошо выглядеть удается? Поделитесь рецептом…» Шепотки, сплетни, слухи… А одна биологическая докторша поинтересовалась — не было ли у меня в родне кого-нибудь из знахарок или колдуний? Мол, не передавали ли они мне какой-нибудь эликсир молодости? А тут еще спектакль по телевизору показали «Средство Макрополус». Не тот, что с Гурченко, а старый телеспектакль. Тут уже на меня они чуть ли не вызверились. Не веришь? Думаю, будь это лет сто-двести назад ведьмой бы признали и на костер стащили.
— Вот это — точно, — покладисто поддакнул я. — Рыжей ведьмой.
