Мне пришлось довольно-таки долго ожидать другой оказии, чтобы попасть на борт флагманского корабля «Ингерманландия», ведь в баркас Петра Алексеевича, видя, как государь лихо поступил со мной, матросы меня не пустили: мол, нечего государевы глаза своим непотребным видом мозолить.
Когда на причале появился Гаврила Головкин и матросы стали аккуратно на своих руках нашего зануду канцлера переносить в другой баркас, чтобы плыть на «Ингерманландию», то я, не испрашивая у канцлера разрешения, с причала спрыгнул в тот баркас. На флагманском корабле меня встретили неласково и каюту отвели в самом низу, почти в трюме. В каюте было сыро, и мне всегда казалось, что где-то протекает вода. Одним словом, мне было страшновато время проводить в такой каюте, которая освещалась тонкой и одной-единственной свечой.
Но Бог терпел и нам велел, поэтому я набрался храбрости и решил отсыпаться впрок.
Представляете, как удивлен был Петр Андреевич Толстой, который под предлогом того, что принес мне еду, пришел полюбоваться моим злоключением и страданиями, а увидел меня спокойно спящим в койке. Поблагодарив за еду, я тут же повернулся спиной к Петру Андреевичу и нарочито громко захрапел. Вину за собой перед государем я не чувствовал, на душе у меня было ясно и спокойно, поэтому спал крепко.
Петька Толстой больше не приходил, этот подлец снова потерял ко мне интерес, но еду мне стал носить матросик вестовой, молодой и симпатичный парнишка из Брянска, взятый из семьи богатого крестьянина по рекрутскому набору. Тишка, так звали этого салагу, не просто носил еду, а старался всячески меня хорошо обустроить, он регулярно менял белье в моей постели.
Одним словом, я приобрел друга и слугу, к присутствию которого начал постепенно привыкать.
Иногда мне казалось, что за время пребывания в этой каюте я потерял счет дням и ночам, не знал, какое время суток на дворе.
Однажды глубокой ночью я проснулся от тяжелого взгляда и знакомого запаха перегара от анисовки. Открыл глаза и при слабом свете увидел какого-то верзилу, стоящего в дверях каюты и меня внимательно рассматривающего. Присмотревшись, понял, что меня пришел навестить сам государь Петр Алексеевич, но я притворился, что мой сон глубок, и не стал подниматься на ноги. Когда открыл глаза во второй раз, то в дверях уже никого не было, только дверь то открывалась, то закрывалась. Мне стало очень страшно и захотелось завыть волком на свою судьбину. Но в этот момент появился Тишка, я тихо у него спросил, не встречал ли он кого-либо на трапе по дороге в каюту, а главное — все ли парни в сборе и готовы?!
Тиша стеснительно ответил, что по дороге ему никто не встретился, а парни стоят за дверью и ждут моего указания.
Когда пятеро парней в простой матросской робе вошли в мою каюту, то в ней уже нельзя было даже повернуться. Все эти матросы были по-крестьянски сильными, кряжистыми и дюжими парнями. Как только матросы переступили порог каюты, то я уже общался с ними на ментальном уровне. Мне было гораздо проще и легче разговаривать со всеми пятью парнями одновременно, в их сознании закрепляя знания о том, как все они должны будут действовать при захвате боевых пловцов британского флота. Что и как эти матросы должны были делать, выполняя боевое задание.
Во время своего посещения Ганновера, излечивая министра Эшбаума от головной боли, я узнал о том, что британская секретная служба подготовила диверсию, покушение на нашего государя. Во время плавания объединенного европейского флота эта группа британских пловцов, располагавшаяся на борту флагманского корабля «Камберленд» английской эскадры адмирала сэра Джона Норриса, о чем адмирал даже не догадывался, должна была проникнуть на русский флагманский корабль и напасть на Петра Алексеевича. Группа состояла всего из трех человек, но ее члены отлично и бесшумно плавали, могли продолжительное время проводить под водой, превосходно владели холодным оружием.
Сегодня под утро эта группа должна была предпринять эту свою попытку, поэтому я решил подготовить группу захвата из сильных или более или менее сообразительных матросов нашего флагманского корабля. Но мысленно общаясь с этими парнями, я убедился в том, что они не совсем понимают, что с ними происходит и что они должны делать. Эти парни поверить не могли, что на их государя кто-то может напасть! Поэтому я на ходу решил поменять свои планы и, принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, не захватывать британцев, а не подпускать их близко к Петру Алексеевичу, выставив внешние посты вокруг каюты, где государь сегодня должен был ночевать. К тому же свою боевую силу я мог вооружить одними только плохонькими ножами, ведь матросы на парусных судах в большинстве своем оружия не имели.
5
Эту ночь вице-адмирал Петр Алексеевич проводил в компании своего денщика Ивана Орлова. День у него выдался трудным, осуществлять маневры таким флотом стоило многих нервов и сил. Силы Петр Алексеевич по морскому обычаю восстанавливал чаркой анисовки, а вот с нервами день ото дня становилось все хуже и хуже. Четыре адмирала находились у него под командованием, каждый адмирал имел собственное мнение по любому вопросу или по тому, как выполнять тот или иной маневр флотом. Если первое время они охотно слушали приказы русского монарха, верховного командующего флотом, то со временем все чаще и чаще предлагали собственное решение, куда флоту идти и чем ему там заниматься. Одним словом, лебедь, рак и щука никогда не могли прийти к единому решению.
Государь, не мудрствуя лукаво, прибегнул к своему испытанному методу решения этой проблемы — каждый вечер он начал в кают-компании «Ингерманландии» проводить совещание для выработки согласованного решения действий флота на следующий день. Вначале совещания вестовые подавали аперитив для аппетита перед ужином, который по неизвестной причине почему-то состоял только из любимой государем анисовки. Тогда иноземные адмиралы немного размякали: они ж не привыкли еще полными полулитровыми чарками пить анисовку на голодный желудок. Затем подавали легкую закуску в виде рыбки и икорки, но опять-таки с анисовкой. После второй чарки адмиралы совсем добрели и начинали путаться, ошибочно называя друг друга чужими именами. После третьей чарки они совсем забывали, зачем сюда собрались, и поддерживали любое решение нашего Петра Алексеевича.
Правда, вы только себе представьте, насколько непостоянны эти иноземцы: эти адмиралы полдня оспаривали свое же собственное решение, требуя в это решение внести исключение или новый поворот старого решения. Таким безобразным способом объединенный флот метался между датскими и шведскими берегами. Прошла целая неделя такого плавания, но еще ни разу эта грозная армада и на пушечный выстрел не приблизилась к шведским берегам.
