Шас не обладал чувствительностью Сантьяги, но доверял комиссару и уже собирался нырнуть под прилавок, но не успел. Колокольчик тихо прозвенел, и в лавку вошли чуды.
— И все-таки вам надо укрыться, Генбек, — тихо, едва слышно повторил приказ Сантьяга.
Дверь в магазин закрылась, один из рыцарей деловито щелкнул замком и повесил табличку «Закрыто». Нав и старик остались один на один с чудами. Хозяин лавки кивнул комиссару и посмотрел на вошедших:
— Я могу быть вам полезен, господа?
— Ты — нет, жалкий торгаш! — прорычал один из узурпаторов и…
И Генбек, не дожидаясь продолжения, бросился под прилавок.
И Сантьяга нанес первый удар. Он резко пригнулся и, развернувшись, выбросил вперед левую руку — в лицо ближайшего рыцаря ударила молния «эльфийской стрелы». Чуд умер мгновенно. Его отбросило к дверям, а черный навский клинок уже вонзился в глаз второго гвардейца. Комиссар схватил узурпатора за рыжие кудри и щитом выставил перед собой — грудь мертвого чуда с шипением разрезало «дыхание дракона». Огненная волна чиркнула по стеллажам, несколько книг вспыхнуло. Сухая старинная бумага легко занялась, и магазин мог охватить нешуточный пожар, но выскочивший из-под безопасного прилавка Генбек начал тушить свое сокровище.
Нельзя сказать, что чуды плохо подготовились к драке. Боевая квалификация рыцарей узурпаторов была очень высока, но жажда крови сыграла с ними дурную шутку — гвардейцы не составили четкого плана нападения, в то время как комиссар Темного Двора действовал организованно и прагматично. Третий рыцарь пал жертвой собственной «шаровой молнии». Узурпатор не заметил, как Сантьяга набросил на него «рыбацкую сеть» — заклинание, препятствующее оттоку энергии, — и когда чуд попытался ударить «шаром», тот взорвался у него в руках. А комиссар даже не смотрел на неудачника. Он отбросил безжизненное тело в сторону и точным, коротким ударом уложил последнего рыцаря — Теодора ле Мана — на пол. Черный навский стилет пронзил узурпатору плечо.
Драка закончилась. В воздухе пахло гарью, а тихонько ругающийся Генбек с грустью разглядывал обугленные книги. Сантьяга поправил галстук и обернулся к Теодору:
— Как ваше плечо, рыцарь?
— Не знаю.
— Позвольте. — Комиссар убрал от окровавленной раны руку чуда и внимательно осмотрел повреждение. — Все будет в порядке, рыцарь. Генбек поможет вам наложить повязку и остановить кровь. — Сантьяга выпрямился и вытер испачканные пальцы платком. — Через два дня вы снова будете в форме.
— Вы меня не убьете?
— Нет. Вы явитесь к Францу де Гиру и доложите об инциденте. Он сам выберет наказание для вас.
— Хорошо, комиссар, — расстроено кивнул ле Ман.
— Заодно передайте мастеру войны, что я буду ждать его в баре «Три педали».
— Хорошо, комиссар.
Сантьяга поднялся и посмотрел на хозяина магазина.
— Не забудьте о моем заказе, Генбек.
— Разумеется, комиссар. — Шас горестно оглядел лавку. — Я разорен, я разорен! Сколько товара погибло!
Сантьяга пожал плечами:
— Предъявите счет нашему другу узурпатору.
— Уважаю вашу предусмотрительность, комиссар, — повеселел Генбек. — Выставлять счет живому участнику нападения гораздо проще, чем Великому Дому.
Кодекс Тайного Города четко регламентировал, кто именно должен оплачивать ущерб, причиненный вследствие военных действий.
— Всегда пожалуйста, — улыбнулся Сантьяга. — В конце концов я должен заботиться о всех семьях Темного Двора. — Он открыл дверь, но задержался. — Прощайте, рыцарь, и, пожалуйста, не забудьте о моей просьбе.
После того как перевязанный узурпатор покинул магазин, старик схватился за телефон:
— Алло, Биджар? Это Генбек.
— Я слушаю, уважаемый.
— Сынок, немедленно проверь счета командора войны Богдана ле Ста, — тоном, не терпящим возражений, приказал старик. — Не принимай его кредитные карточки и, если он должен Гильдии, немедленно реши вопрос с его банком о возврате денег. Действуй быстро, но тихо.
— Вы что-то узнали, отец? — немедленно отреагировал Биджар. — Что происходит?
— Делай, как я говорю, и помалкивай, — буркнул Генбек. — Спасай наши деньги, я потом все объясню.
* * *
Московское полицейское управление.
Москва, улица Петровка,
16 сентября, суббота, 14.11
Когда капитан Шустов вернулся в управление, Корнилов был в отделе один. Из открытого нараспашку окна доносился уличный шум, сигаретный дым сизым туманом окутывал комнату, а сам Андрей читал документы, рассеянно стряхивая пепел в пустую банку из-под пива — пепельница была переполнена. Некурящий Сергей молча прошел к своему столу, бросил на него папку с документами, включил вентилятор и достал платок:
— Жарко.
— Риони убили, — сообщил Андрей, не отрываясь от бумаг.
— Ого! — Сергей так и застыл с платком у потной шеи. — Кто?
— Наш маньяк.
— Вот это да! — Шустов присел напротив Корнилова. — И руку отрубил?
— Ага.
— И клеймо поставил?
— Да. Все по полной программе.
Сергей все еще не мог прийти в себя:
— А куда смотрела охрана? У него же Щербаков работает, бывший гэбэшник.
— Никто ничего не видел, — медленно произнес Андрей. — Как обычно.
— Ребята Риони знают о маньяке?
— Вряд ли.
Сергей покрутил головой:
— Будет война.
— Постараемся не допустить. — Корнилов подмигнул заместителю. — Что узнал о Серебрянце?
— О Серебрянце… — Собираясь с мыслями, Шустов снова вытер шею и убрал платок в карман. — Лев Моисеевич Серебрянц, коренной москвич. Пятьдесят два года, холост, точнее, разведен — жена ушла от него двенадцать лет назад, детей нет.
— Он действительно профессор?
— Да. Окончил историко-архивный институт, остался на кафедре, преподавал, защитил кандидатскую, затем докторскую. В общем, карьера складывалась.
— Тогда расскажи, почему от него ушла жена, — усмехнулся Корнилов.
Он докурил сигарету, но сразу же достал из пачки новую. Капитан неодобрительно посмотрел на Андрея, но возражать не стал — привык.
— Пятнадцать лет назад Лев Моисеевич Серебрянц потряс научный мир весьма спорной теорией. Он на полном серьезе заявил, что человечество — не единственная разумная раса на Земле. И даже не первая. Что были другие цивилизации, потомки которых живут в нашем мире. Я созвонился со старым приятелем Серебрянца, и, если надо, он готов рассказать об этой теории подробнее.
— Коллеги подняли его на смех?
