Тут уже Палача знали все, и никто бы не зашёл к нему без спроса — репутация и мистический флёр вокруг его фигуры охраняли имущество куда круче, чем замки.
Палач прислонил щуп с обернутым вокруг него проводом к стене, а Мушкет положил рядом сталкерские снасти. В комнате Эрика была скромная обстановка — ровно такая же, какая полагалась всякому члену научного сообщества.
Тут стояла кровать, стол и стул, но только одно отличало комнату от прочих — у стола не было гигантского компьютерного монитора, которым обзаводились все. Без Интернета тут жил только сталкер-проводник Эрик Калыньш по прозванию Палач.
У него и компьютера не было — ни к чему был компьютер сталкеру-проводнику.
На стене раньше висела фотография, но это было много лет назад. Трудно поверить, что и Эрик был обычным человеком. Видимо, это была женщина, кто же ещё?
Но даже Мушкет не видел её никогда. Ему казалось, что Палач ее спрятал лет двадцать назад, потому что уже тогда смотреть на женское лицо в комнате, залитой одиночеством, было уж очень тоскливо.
Интересно, где он хранит её и хранит ли вовсе. Мушкет несколько раз разбирал имущество погибших сталкеров и всегда удивлялся тому, что личные вещи всегда были одинаковы. То есть это были особые «сентиментальные» вещи. Фотография, иконка, флэшка с перепиской или фотоархивом, Библия или Коран. Было такое впечатление, что эти предметы выдавались сталкерам средней руки на каком-то мистическом складе — всё было одинаковое. И даже фотографии были, кажется, одной и той же женщины.
— Пойдём на ужин? — спросил Мушкет.
— Да у меня тут есть — разогрею в микроволновке. Хочешь, кстати?
— Нет, я поем потом.
— Говорят, завтра — счастливое число, — сказал Палач. — А ну как я завтра поймаю гипножабу? Ладно, иди и не отсвечивай.
Мушкет не знал, будет ли Эрик спать на самом деле, но понял, что надо убираться.
— Я приду проводить, а потом ты расскажешь, как всё было. Смотри не простудись, Палач. — Мушкет хихикнул, но почувствовал слабость. Это было совершенно неприлично, потому что он канючил как мальчик. Только он всем существом понимал, что Эрик не вернётся. Когда человек хочет исполнить свою мечту, ничем хорошим это не кончается. Но, может, мечта не исполнится — ведь двадцать лет у Палача ничего не получалось и каждый раз он возвращался.
Всё равно, не стоило так сопливо себя вести.
Но Палач уже спал. Вот только он прилёг на койку — и вот уже спал, закинув голову.
Когда глаза его были закрыты, то лицо у Палача казалось всё же очень старым. Только глаза говорили о молодости, но теперь, во сне, с опущенными веками, оно казалось совсем неживым. Ноги были босы.
Мушкет не стал больше ничего говорить и ушел.
Вечером, когда он вернулся снова, Палач все еще спал.
— Проснись! — позвал его Мушкет и положил ему руку на колено.
Палач открыл глаза и несколько мгновений возвращался откуда-то издалека. Потом он улыбнулся.
— Что ты принес?
— Ужин. Сейчас мы будем есть… Нельзя ловить гипножабу не евши.
— Мне случалось, — сказал Палач, поднимаясь. Потом он стал складывать одеяло и заправлять койку.
— И каков итог? — сказал Мушкет. — Не очень-то и вышло. Покуда я жив, я не дам тебе ловить гипножабу не евши.
— Тогда береги себя и живи как можно дольше, — сказал Палач. — А что мы будем есть?
— «Завтрак туриста». Ладно, шучу — тушёную свинью. И варёную капусту — скромно, но вкусно.
Мушкет принес еду в металлических судках из ресторанчика Алика. Вилки, ножи и ложки он положил в карман; каждый прибор был завернут отдельно в бумажную салфетку.
— А, Алик дал?
— Ну да. Алик тебя любит.
— Надо его поблагодарить.
— Я его поблагодарил, — сказал Мушкет, — уж ты не беспокойся.
— Он нам сделал много добра.
— А вот сегодня дал еще и пива.
Они молча ели.
Спать он так и не лёг.
Всё было давно собрано и давно продумано, так что до утра он просто курил.
Мушкет вышел вместе с ним в сумраке, и они пошли к охранной зоне, преддверию Зоны настоящей.
Неподалёку от КПП Эрик услышал голоса — это переговаривались уже построенные военные сталкеры и несколько сталкеров, официально работавших на научный городок.
Они, увидев знаменитого Палача, перекинулись тихими замечаниями — кажется, они догадывались, что его выход не простой, а часть мечты.
Группы военных сталкеров организованно ушли на Зону и вскоре скрылись в утреннем тумане. Потом вышли и прочие.
Некоторое время сталкер-проводник Эрик Калыньш по прозвищу Палач ещё слышал их разговоры. Примерно столько же, сколько он ощущал на своей спине взгляд Мушкета. Потом он поднялся на самую вершину холма и начал спускаться по скользкой от росы тропинке.
Тут и ощущение прощания исчезло, пропали и звуки чужих голосов. Сталкеры веером расходились в стороны, и расстояние между ними увеличивалось.
У каждого была своя дорога — ни туристов, ни учёных в этот день с собой не брали.
Поэтому все сталкеры довольно быстро растворились в Зоне, потеряв друг друга из виду.
Палач шёл очень быстро, как говорили в старину про лошадей, «ходко». Местность эту он знал очень хорошо, знал настолько, чтобы не смотреть на экран ПДА и, более того, чтобы не проверять наличие блуждающих аномалий, которые могли тут появиться после недавних выбросов.
Но он давно выработал чутьё на эти объекты — лёгкое дрожание воздуха над травой, пролетевшая искра, запах озона — всё это было точными знаками опасности. Это было лучше любых детекторов — а поскольку он был здесь много раз, то замечал любые изменения.
Внезапно он вспомнил Арамиса, с которым накануне играл в странную игру.
Он застал Мушкета вместе с Арамисом в баре. Арамис сыпал перед Мушкетом на стол спички и заставлял его угадывать, сколько спичек просыпалось из разжатой ладони.
У игры была первая стадия сложности, когда нужно было быстро пересчитать спички, упавшие на стол за несколько секунд, и вторая степень, когда спички нужно было считать в падении.
— Насилу у вас спички нашёл, — сказал тогда Арамис. — По-моему, только здесь теперь спички и продаются.
— Ну, — отвечал Мушкет, — можно играть, купив коробку зажигалок.
Палачу эта игра очень понравилась, и вскоре они стали играть с Арамисом вдвоём — на скорость.
Мушкет, исключённый из их соревнования, только завистливо глядел, как раз за разом разлетаются по поверхности стола спички.
— А чья идея, — спросил наконец Палач. — Кто придумал?
— Один лётчик, — ответил Арамис. — Не помню фамилии.
Это было очень давно, во время прошлой войны.
