Не бог весть что, наш гость вполне может уйти в сторону. А вот Земля маневрировать не умеет. Кроме того – кто знает? – вдруг он одноразовый, этот Карробус. Как немецкий фаустпатрон. Я по-прежнему не верю в такой ужас, но нет ничего практичнее худших предположений. Знаете, уж больно страшно за внуков. Ваши-то работы продвигаются?
– Да, – без комментариев ответил я.
И Шипицын не стал спрашивать, сколько людей мы можем спрятать. Понимал, что информация закрытая. Честно говоря, я ему этот секрет спокойно бы выдал. Но расстраивать прекрасного человека рука не поднималась. Хотя, как мне кажется, он и сам все понял.
* * *
Счастье заключалось в том, что людей, думающих так же, как мудрый академик, становилось все больше. Особую радость всей нашей компании доставило назначение нового начальника Генерального штаба, о чем я лично ему и сообщил.
Ваграм Суренович улыбнулся и ничего не сказал. Но уже на следующий день ко мне явился один из его генералов с вопросом: на каких объектах задействовать воинские части, список прилагается? Я посмотрел список и умилился: от стройбатов до морской пехоты. Со своими палатками, инструментом и питанием. Разумеется, объекты тут же нашлись. Как из-под земли выскочили.
Еще сутки спустя, министр обороны подписал приказ о переводе стратегических запасов армии и флота «во вновь создающиеся подземные хранилища глубокого залегания», кои надлежало создать в кратчайшие сроки во всех военных округах России. Контроль за исполнением возлагался, конечно же, на Генеральный штаб. Флот наконец-то перестал чинить препятствия со списанием атомных субмарин. Более того, даже предоставил инженеров для монтажа реакторов под землей. В общем, твердая рука Туманяна начинала ощущаться сразу, доходчиво и непосредственно. Вроде команды «рота, подъем!»
– Наш человек, – промурлыкал Ефим Львович.
Вскоре Варвара Степановна сделала бесповоротно нашим еще и своего мужа.
Кряхтя и покашливая, Некумыкин сообщил, что «обломался перелом в умонастроениях» по поводу чего устроил расширенное заседание правительства с участием президента. Мои пророчества наконец-то встретили благожелательный прием. Особо глубокое понимание продемонстрировали сановники, чьи супруги побывали у нас в гостях. И в завершение всего рухнул, обломался сам Тарасище.
– Ладно, Володька, – сказал он, – топорща усищи. – Только не воображай, что сработали твои шашни с чужими женами. Сработал мой собственный политический нюх. Отточенный поисками демократии в постсоветских джунглях.
– О! Проснулся?
– А давай-ка без этого, без подъедания. Лучше пойдем, да начнем придавать твоей возне государственный размах.
Мы удалились в президентский кабинет, там умственная деятельность усилилась. Тарас сделал несколько здравых предложений.
– Хочу освободить тебя от функций прораба. Пусть всеми строительными работами займется военно-инженерное управление Генштаба. Руководство строительными работами, согласись, все же не твоя стихия. Уже есть на примете один толковый мужчина с подходящими погонами. Не возражаешь?
– Нет. Особенно если армянин.
– Почему обязательно армянин? У нас еще умные татары есть. Но сильно не расслабляйся. За тобой останутся права контролера в ранге первого заместителя Некумыкина. В зону ответственности войдет организация всей подземной жизни. От сточных вод до основ государственного устройства тех фрагментов, на которые развалится Россия.
– Чего?
– Того. Неужели ты думаешь, что после твоего протуберанца мы уцелеем как единая страна? Без связи, без транспорта и даже без атмосферы? При наших-то расстояниях?
– Честно говоря, об этом еще не думал.
– А пора бы. Раз уж начали, – жестко сказал Тарас.
Я промолчал. До меня медленно доходило, какими жертвами будет сопровождаться фрагментация России. И не только России. У нас хоть земли много. А в Европе? Про Китай и говорить нечего.
– Ладно, – сказал Тарас. – Давай займемся деталями. И пошарь там в баре. Джимми еще бутылочку прислал. Кстати, пора опять с американцами на всю жизнь дружиться.
– Ага. До звездных полосатиков.
– Вот и приступай.
– В смысле?
– Отправляйся в Вашингтон.
– Что? Опять вместо МИДа?
– А кто всех пужает? Они начали рыть землю позже, чем ты. Вот и поделись опытом. Устрой там День сурка. Шугани ослов да слоников, ты на этом собаку съел. А взамен проси у них, чего хочешь, хоть маркшейдеров. Они про твой визит уже знают.
– Раньше меня?
– Володька, бросай вермонтию. А то ведь как бы действительно не отайдахало всех до дакоты. Словом, бери-ка мой борт № 1 да дуй через Атлантику. Чтоб раздувать тугой висконсин.
Я покачал головой. Боже мой, боже мой. Сидим, каламбурим. Зубоскалим. Считаем, что где-то можем что-то изменить. А ведь все давно предсказано. Геенна огненна… Только одно не сходится – зерна от плевел придется отделять своими руками. Лучше бы не браться. Ибо руками нашими не всегда Господь водит.
– Вижу, что мотивировать тебя… не обязательно, – сказал Тарас. – Ну, давай продолжим.
– Что продолжим?
– Придавать государственный размах. Ты же этого хотел?
– Да. Только вот руки трясутся.
– Ну, в России такое случается, – усмехнулся президент. Твое здоровье.
* * *
Размах мы придавали до утра. А утром я обнаружил в своей ванне Алису. Точнее, ее голову под шапочкой для волос. Все остальное скрывала обильная пена. Чтобы проверить, что там есть, я опустил под пену обе руки. Результат вздрогнул, но оказался положительным.
– Ты похож на август, – сказала Алиса.
– На кого? Римского императора?
– Нет. На месяц август. Серпень по-украински.
– Чем человек может быть похожим на месяц?
– Свойствами. Например, щедрой полнотой накопленных сил.
– Это есть.
– И еще предчувствием печали, – задумчиво сказала Алиса, отплывая к дальнему бортику.
Там, на стенке, жила телефонная трубка. Она вдруг проснулась.
– Нет, – сказала Алиса. – Не может. Владимир Петрович будет занят. Нет, минут пятнадцать. Ой! Простите, тридцать. В общем, перезвоните после обеда. Да, майор Бубенцова. Так точно, на посту.
Я понял, что телефонная угроза нашим отношениям устранена. На некоторое время.
– Господин Оконешников потерпит, – заявила Алиса. – Я всю ночь терпела.
Она отключила трубку и бесповоротно погрузила ее в держатель. А сама начала всплывать. Медленно так, грациозно. Я почувствовал, что вся накопившаяся за ночь усталость куда-то отступает.
– А ты похожа на апрель! Жерминаль. Кажется, так называли его французские революционеры. Росток, побег. Первый весенний месяц республиканского календаря.
– Гран мерси. Хорошо сказал, генацвале. Так чего мы ждем, мой сильный август?
* * *
Даже не знаю, что может быть хуже служебного рвения подчиненных. Выйдя из ванной, я спиной почувствовал, что там, за спиной, Алиса краснеет. Прямо наливается. Сначала от смущения, а потом от праведного гнева. В моей комнате и в моих креслах восседали Фима с Димой. Фима, правда, тут же вскочил.
– Владимир Петрович, уж извините ради бога. Это все Димка настоял. Давай, говорит, обрадуем.
– Наверное, я сейчас не нужна, – сказала все еще пунцовая Алиса, завязывая халат.
