за что! Свиноматки — лучшие мамаши во Вселенной!
Мало-помалу громадным зверюгам надоело их круговое шествие, и они поспешили обратно на борт судна. Я едва удержался, чтобы не зааплодировать от восторга перед этим представлением. Дождавшись, пока перестук копыт стихнет, сержант пустился изливать свои горести.
— Карантин-то — он совсем не без причины, я бы сказал, сэр. Вдобавок к этим санитарным проблемам еще и финансовые. Не оплачены портовый сбор, уборка мусора и аренда участка. Ежели подождете здесь, я пошлю за офицером, который предоставит вам сведения.
И тут же коршуном ринулся вперед. Пинком распахнул ворота, сграбастал заголготавшего Эльмо за шиворот и швырнул внутрь, одновременно мощным рывком ошейника послав следом визжащую Розочку, и ворота с лязгом захлопнулись. Сержант отряхнул руки.
— Этот тип и эта тварь улизнули, прежде чем ввели карантин. Кто-то в беде по уши.
Трепетно вздохнув, я заподозрил, что этим кем-то наверняка окажусь я. И снова запустил руку поглубже в бумажник. Один из охранников тащил Эльмо и громко протестующую Розочку в звездолет. Оба отправились наверх в лифте кабель-мачты, и их прибытие на корабль дало результат почти тотчас же. Считаные мгновения спустя показался индивидуум в мундире, проделавший тот же путь в обратном направлении.
Когда он направился в мою сторону, я разглядел потрепанную фуражку, измятый мундир и еще более измятое небритое лицо. Отвернувшись от сержанта, я холодно взглянул на подошедшего. Должно быть, этот отталкивающий субъект и есть капитан Рифути.
— Я хочу с вами поговорить! — рявкнул он.
— Заткнись, — порекомендовал я. — Я олицетворяю твой единственный шанс выпутаться из этой передряги. Я говорю — ты отвечаешь. Ясно? — Терпение мое было готово лопнуть.
С искаженным и потемневшим от гнева лицом он набрал в грудь побольше воздуха, но, прежде чем успел проронить хоть слово, я нанес упреждающий удар:
— Сержант, судя по всему, этот офицер нарушил карантинные процедуры. Он командир корабля, представляющего опасность, насильно удерживает своих пассажиров, а также совершил ряд прочих преступлений. Вы можете упрятать его за решетку, и без отлагательств?
— Считайте, что уже. — Сержант поднял было руку, но тут же опустил; он был отнюдь не болваном и мигом смекнул, что к чему, так что с рычанием добавил: — Если только он не заткнет свое хлёбало и не последует вашим указаниям.
А в подкрепление этих слов сграбастал протестующего капитана и так тряхнул, что у того зубы залязгали.
Капитан явно был пакостником, но отнюдь не дураком. Он побурел лицом, и мне показалось, что его вот-вот хватит апоплексический удар.
— Чего вам надо? — спросил он, хоть и крайне неохотно.
— Уже лучше. Вы заявили, что пассажиры должны уплатить сверх договорной суммы. Предоставьте документы, подтверждающие необходимость данных платежей. Лишь тогда я уплачу как таковые, так и спровоцированные вами портовые расходы. После этого мы обсудим, в какой порт вы зайдете дальше, чтобы доставить туда пассажиров и их груз… — Последнее являло собой вялую попытку сбыть с рук друзей и соседей, не говоря уж об их свинской компании.
— Ни в жисть! У меня контракт, где говорится, что я везу их сюда, здесь они и останутся!
— Поглядим, что скажут об этом карантинные власти. — Хватаешься за соломинку, а, Джим?
Немного времени спустя — и спустив уйму наличных — я сидел в кабинете командира базы, потягивая весьма приличное местное бренди, потому что он оказался достаточно любезен, чтобы откупорить бутылочку для нас и для первого помощника мэра, составившего нам компанию. Оба улыбались — еще бы им не улыбаться, прикарманив все мои денежки, — но оставались непреклонны.
Эльмо со своими паломниками и колючими тварями на курортной планете Уймабашлия не место. Это место отдыха для туристов, а также дом для толстосумов вроде меня. А все продукты питания импортируются. Бережно взлелеянные пасторальные пейзажи не замараны ни единой фермой или возделанным полем. Ужасно жаль, но эта политика закреплена в конституции, запечатлена в юридических нормах, священна и неприкосновенна. Мы безутешны, сир Джим, но позвольте подлить вам еще капельку бренди, пресмыкался командир базы. Каковую пропозицию я без малейшего предубеждения принял. Перед моими глазами маячили лишь мрак, злосчастье и чернота моей участи.
Черный — цвет свинобразьих игл…
С облегченным банковским счетом и тяжелым сердцем я первым направился к лифту кабель-мачты, а оттуда в гостеприимный шлюз «Розы Рифути». Моя Анжелина улыбнулась, а там и рассмеялась в голос, услышав отдаленное повизгивание и похрюкивание свинобразьего стада. Перед мысленным взором промелькнула моя юность на ферме — с неизменной спутницей, черной депрессией. Я удрал из аграрной выгребной ямы под названием Райский Уголок ради успешной — и счастливой — преступной жизни. Теперь же я чувствовал, как стремительно лечу назад во времени, возвращаясь к удушающей фермерской участи, которую считал похороненной в прошлом. Шагая по коридору от входа, я прямо-таки покачивался под обрушившимся на меня бременем уныния.
Обратно в настоящее меня рывком вернул душераздирающий визг в сопровождении воплей боли и трехэтажных матюгов. Дальше по коридору снова раздался грохот и топот могучих копыт. А затем, визжа и хрюкая, из-за поворота вылетел свинобраз и галопом устремился к нам.
Хоть Анжелина и не из пугливых, это зрелище исторгло из ее груди вскрик. Да и кто бы ее осудил за такое?
На нас неслась тонна свиного бешенства. С острых клыков брызгала слюна, налитые кровью крохотные глазки пылали злобой.
Внезапная кончина неумолимо близилась.
Спасение нехотя всплыло из темных глубин памяти, и я будто со стороны услышал собственный голос, спокойный и непринужденный, ласково воркующий на свиной лад:
— Уиии… Уиии… тсс, хрюша, хрюша, хрюша!
И разъяренный хряк весом в добрую тонну затормозил, скрежеща копытами о гладкий пол. Возвел налитые кровью глазки, чтобы поглядеть на меня; бритвенно-острые зубы чавкали и истекали слюной. Протянув руку, я аккуратно приподнял метровые иглы левой рукой, сунул вглубь правую и принялся энергично скрести у зверюги за ушами.
Содрогаясь от удовольствия, кабан счастливо заурчал.
Анжелина восторженно захлопала в ладоши:
— Мой герой!
— Скромный детский навык, оказавшийся чрезвычайно полезным, — отозвался я под аккомпанемент блаженного хрюканья.
Как только кризис был предотвращен, до слуха донесся ропот голосов, то и дело срывавшихся на крик и становившихся все громче. Потом показались двое членов экипажа, бежавших в нашу сторону с носилками с распростертым на них телом. А за ними по пятам неслась толпа гневных фермеров, размахивающих вилами и дубинками, точь-в-точь как в заключительной сцене фильма о вампирах. А впереди с багровым от ярости лицом мчался обычно такой тихий и миролюбивый Эльмо.
— А ежли
