— Ты и с Локьё спорил⁈ — обалдел я.
Дерен виновато развёл руками.
— Ну, он-то пацана даже не видел. Это я с ним вожусь. Эрцог знает проблему в целом. А наш пациент… Он с задержками развития. Личный доктор Локьё со мной согласился, в общем-то. Он тоже за наследником наблюдает исподтишка. Сейчас вон это чучело в ангаре с линейки свалилось…
Дерен кинул мне ссылку трансляции на браслет.
— Рос ему сказал никуда не лезть. Но он же за ним бегать не будет.
Эберхарда в этот момент уже отряхивала и материла обслуга ангара.
Я с облегчением рассмеялся.
— В общем, я не психотехник, — подвёл итог Дерен. — Но кое-чему учили. Вы не волнуйтесь, капитан, я справлюсь.
То, что Дерена видел Домато — это меня обрадовало. Он бы мне сказал, если бы реально кранты.
И всё-таки выглядел Дерен неважно. Бледный, осунувшийся. Это было заметно даже под пилотским загаром. На «Персефоне» я не присматривался, а тут, на белом диванчике среди белых стен…
— Устал, — признался лейтенант, не дожидаясь вопроса. — Мне больно от того, что я делаю. Как хлеб: кусаю и выплёвываю.
— То есть создаёшь контактные ситуации, но не приручаешь мальчишку, — сообразил я. — А почему?
— Ему не нужна дружба с имперцами.
— Потому что враги?
— Капитан, а мы правда его вернём? — ответил он вопросом на вопрос.
Я кивнул.
— Родственникам?
— Да.
— А как он будет там жить, если мы его поломаем под наши правила?
— А разве воспитание только ломает под правила? А характер какой-нибудь воспитать?
— Характер… — Дерен вздохнул и с тоской посмотрел на кулер.
— Ну, давай чаю, согласился я.
Он поставил воду и заварил не чай, не йилан, а что-то незнакомое, но запах был фруктовый, приятный.
Это хорошо, что у Дерена имелись какие-то привычные ему напитки, такое всегда успокаивает и напоминает о доме.
— Вы трудные вопросы задаете, капитан, — признался пилот, наливая мне и себе свой «чай». — Если по уму, то я ему и ломаю этот «характер». То есть… Нет никаких «характеров». Есть то, что называется доминанта поведения. Привычка ходить уже освоенной когда-то дорогой. Я ломаю привычные схемы поведения и заставляю Вила заново перебирать все возможные варианты. Учу их осмысливать, выбирать менее проигрышные. Хороших у него сейчас просто нет. Но привязывать его к себе не хочу. Не нужен ему такой друг. А он — мальчишка, он привязывается, обижается. Приходится постоянно отталкивать. Иначе нельзя. Мы отдадим его в другой мир. Друзей ему нужно будет искать там.
Дерен уткнулся в кружку.
Я тоже сделал глоток. Напиток был сладко-кислый, ароматный. Больше похожий не на чай — на компот.
— Что это?
— Йоль.
— А почему он сам выбирать не умеет?
— Специальное воспитание, — пояснил Дерен. Сообразил, что я ничего не понял и добавил. — Ну… Ему постоянно показывали искусственный мир. Сделанный специально под него. Окружали охраной и заботой. Дворец, все тебе подчиняются. Вот вам показывали когда-то, что есть мир Локье, мир инспектора Джастина, мир лендслера Юга. Вы понимаете, что эти миры разные, учились что-то выбирать для себя. А его учили, что под него мир прогнётся.
— То есть власти у пацана ещё не было, но его оттачивали под будущую власть? А если бы не вышло?
— В мусор, — лейтенант допил йоль и налил ещё.
— А ты сам почему не хочешь власти? Я не заметил, чтобы ты как-то по службе пытался двигаться.
— Власть у меня есть, — Дерен не выдержал и снова разулыбался в ответ на моё удивлённое непонимание. — Судьбы мира решают внутренне свободные люди, капитан. Не правители или прочие марионетки граты. Иногда проще быть плотником.
— Ну… Ты не прав. Если бы я остался сидеть на Севере…
— А вы шли на Юг за властью, капитан? — легко перебил он.
— Нет, но…
Уж чего-чего, а власти я не хотел.
Да я вообще ничего не хотел.
То есть сначала хотел найти Дьюпа, а потом… Выжить, разве что. Да и то как-то не сильно. Пока не появилась Влана, инстинкт самосохранения меня подводил регулярно.
— Вам генералу Мерису памятник надо поставить, — заявил Дерен, наблюдающий за сменой эмоций на моём лице. — Скорее всего, ему объяснили, что у вас шок и подчиняться вы временно никому не способны. То есть, как боец, вы были слишком конфликтны и самостоятельны, а поставить капитаном крейсера мальчишку нельзя. В двадцать лет кораблями не командуют. Каким бы ни был потенциал, нужны подготовка, опыт. Да и капитанское сообщество вас бы не приняло. Но генерал сказал себе что-то вроде: «У меня есть силовое подразделение в разведке, никакая особенная субординация там не важна». И он вырастил вас от сержанта до капитана крейсера в тепличных условиях, а потом выпустил в крыло уже такого, с каким приходится считаться.
— Ты говорил с Мерисом? — Я даже растерялся слегка. Дерен просто не мог про меня этого знать.
Пилот налил мне ещё йоля.
— Капитан, ваша биография тайной ни для кого не является. В ней много странностей, и иначе их просто не объяснить. У вас и сейчас большие проблемы с субординацией. Вы берегов не видите.
И он посмотрел на меня как на наследника, словно мне всё ещё было семнадцать.
Зараза боргелианская… Я хлебнул йоль и чуть не подавился. Этот разговор надо было срочно сворачивать, а то я и не такое про себя узнаю.
— Ладно! — Я сдался и даже ладони поднял. Хватит меня разбирать и анализировать! — Есть факты. По фактам мы все как-то справляемся. Просто пообещай мне: будет невмоготу — сам мне скажешь. Дам тебе отпуск.
Дерен кивнул.
— Вот почему я тебе не верю?
— Потому что я справлюсь. Даже если будет невмоготу. Вариантов других у меня нет, — сказал лейтенант неожиданно серьёзно.
— А что там ещё стряслось?
— Мерис выходил на Локьё по Э-лаю, я захватил хвост разговора, когда вошёл.
Я ощутил, что и у меня сейчас начнется в голове какой-нибудь фазовый переход. От одного бреда к другому.
Мерис не стал бы говорить с Локьё. Это не его стиль, не его уровень. И означать такое могло только одно: дело очень плохо. А то, что мы ещё не знаем как, так скоро узнаем.
Дерен кивнул. По лицу он мысли читал ну очень прилично.
Я прямо понял сейчас, почему у Дьюпа такое невыразительное лицо. Это годы тренировок в общении вот с такими «читателями».
— Ты думаешь, дело в би-пространственном оружии?
— Я думаю, алайцы очень надеялись на войну между Империей и Содружеством здесь, на Юге. Им очень нужна война. Объединённые Империя и Содружество перекроют им кислород. И они понимают не хуже нас — обстановка меняется, время уходит. Нужно срочно, любым путём обострить ситуацию.
— Значит, Мерис плюёт на предрассудки и субординацию и выходит на Локьё?
Дерен кивнул.
— А щенка куда денем? — спросил я обречённо. — По всему выходило, что от Эберхарда реально было бы проще избавиться. Он отнимал у нас силы и время. А в это время плод мальпы уже набух семенами и грозил лопнуть в любой момент.
— Кода привезём медиков, можно оставить его в общине эйнитов, на Кьясне. Айяна поймёт. Наследник — тоже большой узел. Усыпить его на неделю медикаментозно — не выход. Нам нужен не просто очередной Имэ в доме Аметиста, а кто-то лояльный и договороспособный. Нужно, чтобы мальчик вырос не самым отвратительным человеком.
— Хорошо, что Локьё тебя не слыши…
Я поднял глаза к потолку, где камеры наблюдения на любом корабле — норма.
— Слышит, — согласился Дерен. — Да и понимает он, к чему всё идёт. Просто ругается, ведь перекраивать картинку мира в своей голове — больно.
Он так и сказал — картинку.
Эйниты говорят: мир — это те реалии, которые мы создаём в нашей голове. И наши возможности в нём зависят только от нашей веры. Ведь этот мир — ирреален. Картинка в башке, неумелый рисунок. Но другого для нас нет.
От Дерена я вышел, потирая мозг.
Когда я чего-то не понимаю, беру для анализа только факты. А фактом было то, что Домато Дерена в медотсеке не запер.
