Ознакомительная версия.
– Ну?
– Я все сделаю, – прошептала она, с трудом сдерживая слезы.
– Делать тебе, насколько понимаю, ничего не придется, просто идти с нами в самый центр. Так, профессор? Вот и пошли. Извини, развязывать тебя не будем. Рэмбо, ты как?
Здоровяк пробасил:
– Нормально, кровь свернулась. Рожу подпортило, но глаза целы – справлюсь. Хоббита жалко, хороший был паренек.
– И к тому же неплохой проводник, – подтвердил Шейх. – Теперь у нас один проводник остался.
«Это обо мне, – поняла Марина. – Хорошо. Нужно будет загнать их в искажение, как Бритого, пусть дохнут. Успеют пристрелить – значит, такая судьба».
Оказывается, тут были центральные ворота и асфальтовая дорога. Рэмбо шагал рядом с автоматом наготове. Или не автомат это – Марина плохо разбиралась в оружии.
Серое марево уже не выглядело чужеродным, напротив, оно было правильным, влекло, звало к себе. Там спокойно, как в материнской утробе. Никто не причинит зла, и никогда не будет больно. Нужно просто добраться.
Из-под глухого отчаяния пробивался едва ощутимый зов, душа Марины стремилась на него, как киты плывут на зов сородича, рассекая воды океана. Зов шел откуда-то спереди… И вдруг там же, впереди, она ошутила опасность.
– Выходит, теперь нам в большой мир путь заказан? Мы же нарушили приказ. Пошли против МАСа, – обратился Рэмбо к Шейху.
Тот хмуро кивнул, начал говорить: «Мы можем попытаться…» – и замолчал.
«Опасность! – завопило подсознание. – Впереди! Смертельная!» Но Марина не остановилась – пошла медленнее, делая вид, что ей хочется чихнуть. Она не боялась лишиться жизни: нельзя потерять то, что тебе никогда не принадлежало.
Вроде никто ничего не заподозрил, теперь нужно пропустить Рэмбо вперед и толкнуть в спину, сделать подсечку Шейху – вдруг получится и он угодит в искажение? Потом разобраться с профессором… Все это казалось бредом – как связанной девушке совладать с тремя мужиками? Но она все равно решила действовать.
Во рту пересохло, зубы отбивали дробь. До источника опасности осталось несколько шагов. Не получится – пусть бьют, все равно не прикончат, не выгодно им это. Но до чего же страшно!
Шаг, еще шаг…
* * *
Сутулясь, впереди шла рыжеволосая девушка, похожая на дочь Шейха и тоже чей-то ребенок. Одни дети должны умереть, чтобы жили другие, а третьи должны просто выполнять свою функцию. Алан привык к определенному мироустройству, которое его устраивало: он всегда был если не за рулем, то где-то рядом, а теперь вдруг оказался за бортом в окружении странных людей, но все равно старался действовать целенаправленно и держать ситуацию под контролем.
Компания подобралась просто прелестная: Лукавый, девчонка, которая неизвестно на что способна и вообще непонятно зачем нужна. Проверенный Хоббит мертв, хорошо хоть Рэмбо остался.
Предчувствие беды взорвалось в сознании гранатой: впереди – смерть. Близко. В паре шагов.
Девчонка, расправив плечи настолько, насколько позволяли связанные руки, шагала прямиком в искажение. Шейх метнулся вперед, настиг ее и повалил назад, на себя. Покатился с ней в обнимку по серой траве.
Рэмбо прицелился в недоумевающего Лукавого.
– Стоять! Искажение! – запоздало крикнул Шейх, прижимая девицу к земле, наклонился и прошептал ей на ухо: – Мне все это не нравится, но я должен разобраться. Больше так не делай, или тебе будет плохо.
Вынул тесак и перерезал веревки. Девчонка скрутилась калачиком и разревелась.
– Она вела нас в искажение, – объяснил Шейх. – А ты, девушка, слушай. Ты ввязалась во все это помимо воли, да и все мы, кроме Лукавого. Не только ты – все мы заложники ситуации, поэтому мы пойдем в Глубь и либо умрем там, либо поймем, что происходит. Ты не маленькая, почему я должен тебе все это объяснять… Вставай.
Девушка села, оглядела мужчин вокруг и, ухватившись за протянутую руку, встала. «Дите дитем, – подумал Шейх. – Безобидная вроде бы. Но все равно нет ей доверия».
Ладно. Все. Жизнь продолжается. Нужно встать и идти.
Данила поднялся. В голове гудело, капала на грудь кровь из носа, мир качался. Гена был мертвее некуда. Рядом с трупом малорослого врага валялась дохлая крыса. А Кондрат был еще жив. Данила, пошатываясь, подошел, осмотрел раны: удивительно, что он еще не умер.
– Хана, – прохрипел уголовник, и Данила не стал его обнадеживать. – Гешка не виноват. Слышишь, командир? Это я стучал, записки оставлял, а потом передумал. Вы… нормальные. Лучше тех, кто меня… кому я… Они… Прости, командир.
Кондрат начал задыхаться, ртом пошла розовая пена. Сипло вдохнув, наемник затих. Глаза остекленели. Данила встал и молча отвернулся.
И Момент мертв! Он ударил кулаком стену, покачнулся, сел и сжал виски, пытаясь думать.
Черт, как мир качается, это – контузия, краски выцвели, потолок навис над головой… Тихо застонали слева, Астрахан глянул туда. В углу ворочался и хрипел Прянин.
Почему он выжил, этот очкарик, неумеха?
«Отставить, капитан Астрахан! Отставить тупые вопросы. Помоги-ка лучше товарищу. Что с Пряниным? Ранен? Ну-ка, ну-ка…»
Преодолев неловкое и неумелое сопротивление Доцента (тот, видно, не соображал и решил, что по его душу и тело явились враги), он осмотрел пострадавшего. Ничего серьезного, пуля оцарапала бедро – и только. Тугая повязка с антибиотиком на всякий случай. Прянин зашипел, взгляд стал осмысленнее.
В гулкой пустоте комнаты висела пороховая гарь. Дышать было трудно.
– Данила… А, что? Извините, я, кажется, немного…
Он был мужественным человеком, доцент Прянин. Астрахан знал крепких мужиков, верещавших при виде крови. Знал циников, рыдавших над малейшей царапиной. Прянин поправил очки, осмотрелся и попытался встать. Ахнул, вцепился в руку Данилы, шатаясь.
– Ерунда, Данила Тарасович, ерунда, сейчас расхожусь. Не обращайте внимания. Однако…
Тут Прянин заметил Кондрата.
Видно, в горячке боя сознание Доцента отключилось и смерть спутников осталась для него незамеченной. А теперь вот дошло. Прянин побледнел под слоем крови и налипшей пыли, покачнулся сильнее, крепче сжал локоть Данилы:
– Это же… Но позвольте… Но как же так?..
Момент лежал лицом в пол. Астрахан перевернул его, вытащил из нагрудного кармана паспорт. Пролистал: фото цветное, на нем – юноша двадцати лет. Очень серьезное лицо. Подбородок слегка скошенный, глаза с прищуром, щеки впалые. В ухе – серьга. Пиджак, рубашка в клетку, даже галстук присутствует. С неумело завязанным узлом под кадыком.
Геннадий Олегович Филипов. Тридцать лет ему недавно исполнилось…
Бережно и аккуратно Астрахан убрал паспорт в карман. Прянин подковылял к Кондрату и отыскал его документы. Паспорт уголовника Астрахан не стал пролистывать. Успеется. Данила собрал оружие, хромающий Прянин нагрузился припасами, и они покинули НИИ.
Ознакомительная версия.
