Оставив все еще цепляющегося за жизнь, но уже явно не опасного арахнида, он, не оглядываясь, устремился дальше, к виднеющемуся впереди выходу на лестницу…
«Переломы трех ребер… многочисленные ушибы мягких тканей… сотрясение головного мозга — предположительно… ваше здоровье — семьдесят процентов от изначального…» Георгий ощущал себя героем некой виртуальной игры; жаль, что код бессмертия неизвестен…
…Последний уровень, шестой, очередная таблетка—и три коридора, расходящиеся в разные стороны. Какое направление выбрать? Думай, думай, Жорж! Время не ждет. Тэ-экс… а что это такое изображено над притолокой левого, тонущего в чернильном мраке коридора? Какой-то символ… ну конечно! Глаз с тоненькими паучьими ручками вместо ресниц. Стало быть, ему туда.
Аль-Рашид кожей чуял близость финиша. Несколько десятков, ну, может, сотня метров — и он получит ответ на все вопросы, узнает наконец истину. А еще он чувствовал, что именно там находится Нечто — нечто абсолютно запретное и донельзя злое, — затаилось и поджидает его, Георгия… Ладно, осталось совсем чуть-чуть — и он проверит…
Вперед, вперед… Все помещения этого уровня казались вырубленными прямо в красноватой толще природного гранита; освещение отсутствовало вовсе, и, как и на предшествующем этаже, все вокруг устилал толстый слой пыли; углы и потолок — в ажурных паутинных завесах. Где же защитники? Ни людей, ни биороботов… или кто они там на самом деле? Впрочем, ему сейчас не до размышлений, что за тварюг наслали на него хозяева «УММа». Пускай с этим вселенцы разбираются — ведь все, что видит он, наблюдают в данный момент и они…
И снова длинный пустой коридор и помещения по бокам с отворенными настежь дверями. Что в них? Тоже пусто… пусто… пусто… Прочесав половину шестого уровня, Георгий не встретил не только сопротивления — даже признаков жизни или здешнего ее подобия.
Его личный оркестр тем временем буквально вскипал победными контратаками духовых — там шло свое космогоническое действо, вселенская битва Добра со Злом.
Однако неужели его так никто и не поприветствует? Это, в конце концов, невежливо. Пестуя дурные предчувствия, он упорно двигался дальше. Внезапно на передний музыкальный план снова прорвались маршевые барабанные ритмы, поддержанные зловещими взвизгами военной дудки, и, как бы отвечая на их призыв, все пространство пола перед Георгием всколебнулось, пошло волнами — и вдруг разом ощерилось тысячами крошечных зубастых пастей. Это еще что за напасть?!
Георгий протер заляпанное тараканами и арахнидом забрало, вывел изображение на вновь заработавший дисплей и увеличил: так и есть — на него надвигалась целая крысиная армия. При этом — странное дело — крысы не суетились, не шныряли, как полагается их племени, а синхронно вышагивали согласованными стройными рядами и колоннами, словно маршируя да еще, ко всему, удивительным образом попадая в такт барабанным маршам симфонии! Пока он оторопело таращился на марширующие крысиные полки, серые твари одновременно, точно и впрямь повинуясь невидимому дирижеру, поднялись на задние лапки, распахнули маленькие розовые пасти и… изрыгнули густой жалящий рой малокалиберных, но от того не менее смертоносных дробин! Среагировать он не успел: основной удар пришелся по прозрачному забралу шлема, причем стрельба велась прицельно именно в места, уже запятнанные разъедающим тараканьим ядом и посеченные лазерами. И забрало таки не выдержало — пошло зигзагами трещин, а потом и вовсе осыпалось.
«Защита нарушена! Защита нарушена! Пятнадцать процентов от штатной», — всполошился компьютер. Одна из дробин, угодив аль-Рашиду в лицо, разорвала щеку, выбила клык и, ударившись о второй, осталась во рту; он выплюнул ее вместе с зубом и кровью.
Симфоническая экспансия тем временем также достигла своего апогея, все инструменты оркестра слились до полного неразличения оттенков, почти в едином оглушающе масштабном звучании.
Ну ладно, разозлился Георгий, плюясь кровью и поливая псевдокрыс длинными очередями разрывных, ужо я вас, отведайте теперь моих гостинцев! Однако сколь-нибудь ощутимого эффекта это не принесло: целей было чересчур много, да ко всему еще слишком мелких. Что же делать? Использовать фанаты на столь близком расстоянии, притом, когда он остался, как говорится, с открытым забралом — форменное самоубийство, самого осколками посечет.
А серые твари тем временем стали готовиться к новой огневой атаке — поднимались на задние лапки и нацеливались в него своими розовыми пастями. Их очередного залпа Георгий дожидаться не стал — развернулся и побежал прочь; ему вдогонку, по ногам, спине и затылку, застучали, защелкали дробины. Достигнув поворота, он, не останавливаясь и не поворачиваясь, послал себе за спину две гранаты из подствольника; сам же рыбкой нырнул за угол; растянулся на полу и прикрыл голову руками.
Оба разрыва слились в единый мощный громовой раскат, сверху посыпались куски гранита. Ну теперь-то, надо полагать, с этими тварями покончено! После такой зачистки не может остаться ничего живого.
Вскочив на ноги, он уверенно шагнул в зачищенный, как считал, коридор. Ср-рань господня! Да, гранаты произвели в крысином воинстве глобальное опустошение — значительную часть мелких бестий буквально разорвало в клочья или разметало во все стороны, расплющив о стены, — тем не менее около сотни отвратных существ уцелели, и сейчас они вновь, споро и организованно, восстанавливали свои боевые порядки. Сколько же их еще?! Впрочем, какая разница — в любом случае вполне достаточно, чтобы нашпиговать его дробью.
Счет шел на секунды, и Георгий едва успел, переключившись в режим огнеметания, накрыть «серую сотню» потоком раскаленной всепожирающей плазмы. Все… Теперь все! Через полторы минуты от армии крысиного короля оставалась лишь груда обугленных тушек.
Когда дым рассеялся, аль-Рашид увидел, что коридор заканчивается глухой стеной — тупик! Вот же сучий потрох! А он был совершенно уверен, что выбрал правильное направление.
С хрустом давя обжаренные крысиные трупики, он рванул вперед и, подбежав к стене, вздохнул с облегчением: это был не тупик — дальнейший проход полностью перекрывался большой двустворчатой дверью со знакомым уже символом: рельефным рисунком человеческого глаза с узким рептильным зрачком и жадно протянутыми во все стороны тонкими шестипалыми ручонками. А тут что, ниже, под глазом? Какая-то надпись… Медленно водя пальцем по строчкам, Георгий стал читать, и слова сложились в строки:
Древней меня лишь вечные созданья,
Я с вечностью пребуду наравне.
Входящие, оставьте упованья.[11]
Могуществом и смертью веяло от этих слов. Откуда-то пришла уверенность, что финал совсем близок.
