растерянность.
Кто-то передавал координаты зачумлённых районов.
Ренегаты с противоположной стороны были готовы делиться сывороткой с теми, кто ещё вчера был непримиримым врагом.
В этом хаосе буквально на глазах рождались новые точки притяжения, будущие центры силы.
Звучали голоса о примирении. Кто-то довольно разумно рассуждал о масштабах потерь; о том, что нужно объединить оставшиеся людские ресурсы, чтобы сохранить подобие цивилизации…
Были и те, кто вещал про конец света и требовал масштабных жертвоприношений Вотану и другим богам.
Появлялись первые признаки раскола не по сторонам, а по языковым признакам. Рождались нации.
Горы недоступности появились на горизонте под вечер первого дня. И даже на таком расстоянии они впечатляли. По моим прикидкам мы летели на высоте восемь-десять километров. На глаз — примерно вровень с некоторыми перевалами. И значительно ниже вершин.
Сами вершины выглядели непривычно. Где-то в нижней трети начинался снежный покров, тот, который на обычных горах формирует шапки. Здесь он формировал «шарф» — потому что выше двенадцати километров ни снега, ни льда уже не было, только голый серый камень, слегка искрящийся в розовых закатных лучах.
— Впечатляет, — сказал я, любуясь горами на главной палубе, — уверен, что мы сможем туда подняться?
— Мы идём на крейсерской высоте, — ответил Тревор, — подняться выше можем — но тогда двигаться будем медленнее.
— Удивительно, — добавила Алина; она тоже была на палубе, — а ведь в прошлом тут кто-то умудрялся воевать… с другой техникой, другим оружием… как?
Мы с Тревором переглянулись.
— Сложно сказать, — ответил я, — может, люди раньше по-другому воспринимали лишения и тяготы.
— Или же легенды преувеличены, — добавил Тревор.
Под утро мы начали подъем. И уже на рассвете увидели Замок.
Я узнал его. Расположение башен, стен и построек было таким же, как я видел. Только это строение было новым; оно высилось на фоне чёрного неба во всей первозданной чистоте бело-серого камня.
Гондола была герметичной, но самостоятельно дышать снаружи, конечно, было невозможно. Более того — перепад давления даже в кислородном аппарате был бы очень опасным для здоровья.
Поэтому на борту аэростата были специально изготовленные скафандры, наподобие космических. Они были серебристыми, чтобы лучше сохранять тепло — всё-таки тут был не вакуум, как в настоящем космосе, который сам по себе является прекрасным изолятором. В ранце за спиной находились кислородные баллоны и довольно тяжелая аккумуляторная батарея, которая питала системы связи, рециркуляции и резервную систему обогрева. Она включалась тогда, когда заканчивался запас тепловой энергии в химических грелках.
На самом скафандре было закреплено оружие — тяжелый пулемёт, специально модифицированный для эффективной стрельбы на большой высоте с подствольным гранатомётом, и запас боеприпасов к этому оружию.
Всё это хозяйство, конечно же, довольно много весило, и я беспокоился, потянет ли Алина. Но, как выяснилось, она была куда крепче, чем можно было подумать, оценивая внешне её изящное сложение.
Сложнее всего было причалить к горе. Башни с острыми крышами представляли опасность для оболочки аэростата. А ещё тут дул довольно сильный ветер, с которым едва справлялись движки аппарата.
В какой-то момент я даже решил, что нам придётся прыгать, оставив аэростат дрейфовать. Но Тревор справился, удачно сбросив груз с якорем, закрепившийся в глубокой расщелине между внешней стеной замка и многокилометровым обрывом.
Чтобы попасть вниз, мы воспользовались фалом, который спустили вниз со специальным свинцовым грузилом.
Это было непросто, даже со специальными карабинами. Ветер беспорядочно бросал из стороны в сторону и закручивал вокруг фала, рискуя его запутать. Но мы справились.
План был простой: найти огнеглазую тварь. Прикончить её из пулемётов — если получится, или сбросить в пропасть, если она будет регенерировать так же быстро, как Даниил.
Пока она будет подниматься, нужно успеть освободить товарищей, которые — я уверен — томились под тоннами камней в подвалах замка.
У меня не было уверенности, что мы впятером, в тяжелых скафандрах, справимся с камнями, поэтому я также захватил с собой заряды направленного взрыва, которые должны были помочь решить эту проблему.
Как только мы ступили на аккуратную каменную мостовую, устлавшую внутренние пространства замка, я снова почувствовал, будто камень живёт своей странной жизнью; будто он тёплый и едва заметно пульсирует.
— Мне как-то не по себе… — сказала Алина по внутренней связи, — будто оно живое, и сейчас меня сожрёт…
— Понимаю, — кивнул я, — там было очень похоже.
— Что дальше? — спросил Тревор.
— Нужно найти проход вниз, — ответил я, — и быть начеку. Та тварь, о которой я говорил, наверняка где-то здесь.
— Ощущение взгляда… — тихо прошептал Женя.
— Что? — переспросил Тревор.
— Мне кажется, за нами наблюдают. Мороз по коже… похожее ощущение было на шабашах в честь Вотана, — добавил Михалыч.
— Да, есть такое, — кивнул Тревор, и добавил: — ну что, пошли дальше?
Глава 34
Через час блужданий по подземельям мы нашли место первого приклада. В огромном помещении со сводчатым потолком, где стены были покрыты копотью от многочисленных факелов, стоял куб из чёрной скальной породы. Заметив следы горения, я посмотрел на барометр на запястье. Снаружи было почти нормальное давление — только температура была по-прежнему ниже нуля.
Я открыл клапан возле основания шлема. Лёгкое шипение, чуть заложило уши — и давление выровнялось. Я снял шлём. Тревор, Алина и Михалыч, наблюдая за моими манипуляциями, переглянулись, и тоже избавились от шлемов. Женя остался в шлеме. Он всегда отличался патологической осторожностью. Даже на турниках всегда перестраховывался, когда учился делать динамические элементы.
— Ну и как оно здесь держится? — заметил Тревор, аккуратно положив шлем на пол.
— Что держится? — спросила Алина.
— Давление, конечно, — ответил разведчик, — что-то никаких шлюзов по пути сюда я не заметил.
— Тут много странного… — заметил я, — привыкайте.
Я, стараясь ступать осторожно и бесшумно, подошёл к кубу. Положил на него ладонь. Камень оказался тёплым — и это тепло резко контрастировало с холодным воздухом в помещении.
— Слышите? — спросила Алина, тоже приблизившись.
— Слышим что? —
