– Хорошо, карты на стол, – произнес он. – Допустим, я могу кое в чем помочь. Но это стоит больших денег. И не потому, что я жадина-говядина. Кроме меня, есть еще люди, и они за просто так рисковать не будут: всякий риск должен оплачиваться по соответствующему тарифу.
– Тариф я готов обговорить прямо сейчас, – мягко и в то же время решительно сказал я.
– А этот человек хороший, за которого хлопочешь, ты сам или…
– Или, – кивнул я. – Это моя девушка. И мне надо, чтобы вы доставили ее в целости и сохранности, подготовили «легенду», документы, как положены, денег чтобы дали на первое время. А я заплачу, причем не обижу.
Пенал с остатками философских камней лег перед ним. Спай открыл его, удовлетворенно хмыкнул и вернул мне.
– С тобой можно иметь дело, парень. Но тут только на одного. Если надумал рвать когти вместе с зазнобой, учти: для тебя того, что мне удастся выручить, не хватит.
– Неважно, – сказал я.
Он вскинул голову:
– Не боишься, что я шмальну в тебя из секретной шпионской авторучки, а цацки себе заберу?
– Боюсь, – признался я. – Только случись со мной что, есть человек, который знает, куда я пошел и где меня, в случае чего, искать.
Признаюсь, я блефовал. Не стал ставить в известность даже Леху. Не хотел никого впутывать в свои траблы.
Но Спай не знал этого, а я приложил все усилия, чтобы казаться убедительным. Тогда он кинул еще один камень наугад:
– Чего своих не попросишь? Неужели Никаноров помочь не возьмется?
Я понятия не имел, за что возьмется или нет подполковник, но ответил с такой решимостью, будто знал все расклады на свете:
– Нельзя все яйца в одной корзине держать, уважаемый коллега. Мне ли вам это говорить?
В небе застрекотало. Мы подняли головы. Вертолет медленно заходил на посадку. Вертушка описала несколько кругов над поляной, а затем приземлилась метрах в десяти от нас. Пилот открыл дверцу, замахал руками, приглашая внутрь.
– На этот раз никакой наркоты не будет, полетите в полностью вменяемом состоянии, – отворачивая лицо от хлещущих порывов ветра, сказал Никаноров.
Я вяло пожал плечами.
– Неужели не интересно увидеть своими глазами, как происходит переход? – изумился подполковник.
– Раньше было интересно, а сейчас не очень.
– А-а, – протянул Никаноров, – ну ладно. Пошли, хлопцы. Чего зря технику держать?
В вертолете высокий незнакомый парнишка, белобрысый, улыбчивый, протянул мне руку:
– Амикан. По эвенкийски – «медведь». Будем знакомы.
– Арчи, – сказал я.
Жук представляться не стал, только пожал руку. Похоже, они с Амиканом были знакомы. Пилот что-то прокричал нам, но из-за шума двигателей его было не слышно.
– Амикан назначается старшим группы, вы подчиняетесь только ему и мне, – принялся излагать диспозицию подполковник.
– Сколько всего человек в группе? – поинтересовался Жук.
– Все в сборе. Пилот тоже с нами, – пояснил Никаноров. – Доберемся до Ванавары, пересядем на другой борт, тогда поближе с ним познакомитесь.
– До Ванавары? – Я вопросительно посмотрел на него.
– Земной Ванавары, – со значением сказал подполковник.
Вертушка была пассажирской, имелись кресла, откидные столики. Даже шторы на иллюминаторах.
– Цивилизация, – улыбнулся Амикан. – Жаль, стюардессы в мини-юбке нет.
– Будут тебе стюардессы, – заверил Никаноров.
Вертолет качнулся и стал набирать высоту. Я глянул в иллюминатор. Внизу, под тенью крылатой машины, колыхалась трава, ветер трепал верхушки деревьев.
– Лететь далеко, пересадок будет много. Разрешаю хорошо отоспаться и слегка снять стресс.
Никаноров водрузил на столик бутылку коньяка.
Я вспомнил злополучного товарища Иванова:
– Армянский?
– А то. Настоящий, – гордо произнес подполковник.
Ну вот. Началось. Я бессильно откинулся на спинку кресла.
– Будешь? – подмигнул Никаноров.
– Зачем спрашиваете?
Удивительно, но коньяк действительно был нормальный. Может, и не настоящий, зато без всяких лишних примесей, и сознания мы не потеряли. Приговорили его за полчаса, под лимончик, извлеченный подполковником из дипломата, и пустопорожние разговоры. Тему, ради которой, собственно, мы все собрались, аккуратно обходили и старались не затрагивать. В доме повешенного не говорят о веревке. Еще будет время перетереть все детали.
Дальнейшее я воспринимал как бы со стороны, полностью абстрагировавшись от реальности. Было приятнейшее состояние полного наплевательства. Разве что в голове слегка шумело да лица выглядели смазанными. Неплохо пошел коньячок, весьма неплохо.
Когда все прильнули к окошкам и принялись рассматривать зону перехода из АТРИ на Большую землю, я демонстративно закрыл глаза и сделал вид, что задремал. Чуток погодя заснул и в самом деле.
Рация, укрепленная на плече охранника, запищала. Мужчина недовольно нажал на кнопку:
– Слушаю, Первый.
– Это Второй. Можешь подойти ко мне? Прием.
– Зачем?
– У нас тут что-то странное творится. Короче, подойди и сам увидишь. Прием.
– Ладно, буду через пару минут. Отбой.
Охранник отключил рацию и привстал. Его напарник, оторвав взгляд от монитора, покосился:
– Ты чего?
– Да Второй забеспокоился, зовет.
– Случилось что?
Мужчина пожал плечами:
– Вот схожу и узнаю.
Несмотря на глубокую ночь, в окнах одного из домов элитного подмосковного поселка горел яркий свет, звучала музыка. Вышедший из помещения охраны человек поморщился, вполголоса произнес:
– Гуляют, заразы.
Особого пиетета к обитателям поселка он не испытывал. Насмотрелся за время дежурств всякого. Тем более, что в этом здании гульба шла уже не одни сутки. Ушедший в отпуск генерал отмечал это событие шумно. Хорошо хоть гостей не было.
Возле двухэтажного коттеджа с башенками, стилизованными под Средневековье, и красной черепичной крышей, утыканной антеннами спутникового телевидения, стоял Второй – низкий, коренастый, с фигурой бывшего борца. Как и все работники частного охранного агентства, он был одет в черную форменную куртку с разгрузкой, такого же цвета брюки, на голове вороньим гнездом взгромоздилось не по размеру большое кепи с эмблемой, на ногах скрипучие кожаные берцы с толстой подошвой.
– Что стряслось?
Второй посветил фонариком на усыпанную мелким гравием дорожку. На ней отчетливо выделялись красные следы.
– Кровь, – с ходу определил Первый.
Народ, служивший в охранной конторе, натаскивали на многое. Кровь от краски или томатного сока он отличал легко.
– Вот еще. Гляди.
Луч выхватил темный предмет с ручкой.
– Твою мать, пистолет! Интересно, кто его посеял?
