Этот господин прогуливался с дамой. К слову, весьма и весьма привлекательной, наряженной в сиреневое полупальто, шелковое платье и модную шляпку с бантом. И в тот самый миг, когда камень нашел себе цель, этот господин пытался убрать с ее розовой щечки что-то для меня невидимое. Дальше он, вздрогнув от неожиданности, едва не ткнул своей спутнице в глаз. Вернее, ткнуть-то он как раз ткнул, но немного промазал мимо глаза, угодив в самый уголок. Дама взвизгнула, сказала ему что-то злое, после чего демонстративно освободила руку и быстро пошла прочь. Ее кавалер, покраснев, как вареный рак, бросился за ней вдогонку, бормоча слова извинений. Ну а сам камень, выполнив то, что задумал, спокойно себе улегся точно на воображаемой линии между столбом и вазоном. С самым независимым видом я пересек улицу, пытаясь определить: пересек он ее хотя бы наполовину или все же нет?
Так и не поняв, решительно двинул по нему ногой, чтобы уж точно. Попенял, что веду себя как мальчишка, проводил взглядом удаляющуюся девушку — фигурка у нее что надо — и побрел себе дальше.
Мэтр Винсенте выглядел, как и обычно, хмурым. Он вообще удивительно неулыбчивый человек.
— Здравствуй, Кристиан, — кивнул он, пропуская меня внутрь своей тесной квартирки на первом этаже каменного двухэтажного дома. — Проходи, присаживайся, — послышалось уже за спиной. — Что с рукой? — поинтересовался он в тот самый момент, когда я уже раскрыл было рот, пытаясь объяснить, что оплату придется немного задержать. И тут же потребовал: — Снимай повязку, хочу взглянуть.
«Попал, — с тоской подумал я. — Сейчас начнется!»
Рана действительно давала о себе знать: если накануне вечером не чувствовалось ничего, кроме легкого жжения, то сейчас руку пронзала острая боль.
У мэтра Винсенте я беру уроки конду. Давно уже, шестой год пошел.
По своей сути конду — это систематизированные приемы уличной драки. Приемы зачастую весьма грязные, но от этого еще более эффективные. Никаких ограничений нет: подвернулась возможность ткнуть противнику пальцами в глаза — обязательно ее используй. Умудрился со всей силы впечатать ногу ему в пах — молодец, добавь теперь сцепленными руками по затылку. Да так, чтобы шейные позвонки хрустнули. Если даже этого недостаточно — вонзи, уже лежачему, пятку в крестец, непременно вкладывая весь свой вес. Или можно заехать ногой в горло, если твой враг лежит на спине.
Есть и броски. Типичный из них — внезапно присесть, ухватить противника за щиколотки, дернуть вверх и приземлить его головой на землю. Идеальный вариант — на что-нибудь очень твердое. Булыжная мостовая, например, для этой цели вполне подходит.
Конду — это не спорт благородных джентльменов, это вообще не спорт. Он и родился-то в узких темных переулках портовых городов, где противников может быть двое-трое, а часть из них, если не все, сжимают ножи или дубинки. И он меня устраивает полностью, потому что нападать я ни на кого не собираюсь, а для того, чтобы защитить свою жизнь или жизнь близких, все средства хороши.
Винсенте — мастер. Я сам видел, как он играючи, словно нехотя, справился с четырьмя противниками. Все они были повержены одинаково: Винсенте выбил им коленные чашечки одним и тем же ударом ноги. По очереди, разумеется.
Сам он высок, худ, но жилист. Носит бакенбарды, а глаза темного цвета и смуглая кожа выдают в нем уроженца Кастальо, что на юге страны. Он еще относительно молод, не больше сорока, но живет один. И вообще с Винсенте связана какая-то тайна, которую, впрочем, мне совсем не хочется узнавать. Не то чтобы я не любопытен, скорее наоборот, но некоторые знания ничего, кроме неприятностей, принести не могут.
Рука выглядела плохо, опухшая, наливающаяся краснотой. Но хуже всего было то, что на ней отчетливо виднелись ранки от зубов. И я невольно сжался под взглядом Винсенте. Сейчас начнется. Иногда мастер зануден до невозможности. Особенно тогда, когда речь идет об искусстве владения конду, в котором кулаки применяются крайне редко, ибо не так быстры, как удары открытой ладонью, а рот противника — вообще не цель.
— Не смог сдержаться, — промямлил я.
— Бывает, — к моему удивлению, только и кивнул он. — Подожди-ка, сейчас кое-что приготовлю, иначе не миновать тебе визита к хирургу.
Винсенте скрылся за одной из двух дверей, где расположена крохотная кухонька. За другой, справа от нее, находится лестница. Ведет она в полуподвальный этаж, в гимнастический зал, где он и проводит свои занятия. Ничего особенного там нет: несколько туго набитых песком мешков, на которых его ученики и отрабатывают удары, груда гирь и гантелей в углу да болтающиеся на веревках дощечки с парой отверстий на каждой из них. Отверстия изображают глаза — немудреный тренажер для отработки уколов растопыренными рогаткой пальцами. Тренажер немудреный, но действенный: попробуй попади, если дощечки раскачиваются. В общем, ничего интересного в зале нет.
Интересна сама методика обучения. Насколько мне известно, приемы боя, особенно новые, всегда отрабатываются в начале занятия, когда мышцы еще не устали. Но не в случае с Винсенте. Перед тем как научить новым приемам или комбинациям ударов, мастер заставлял выложиться так, что в голове билась одна-единственная мысль: «Быстрей бы весь этот кошмар закончился». И когда ты чувствовал, что вот-вот свалишься на щелястый деревянный пол и будешь долго-долго на нем валяться, приходя в себя от усталости, Винсенте говорил:
— Ну что, пожалуй, приступим.
Какое там «приступим», если к тому времени ты успел уже проклясть все на свете, а более всего — самого учителя, которого и разглядеть-то едва мог из-за пелены в глазах?
Винсенте же свою методику вовсе не считал издевательством и объяснял ее так:
— Тело на фоне крайнего изнеможения пытается сохранить те крохи силы, что у него еще остались, и потому само выбирает наиболее экономные движения. Я сюда никого не звал, — обязательно добавлял он. — Так что можете убираться в любую секунду.
И уходили, причем даже не каждый второй, куда больше. Но те, кто остался, были благодарны мастеру. Знаю по себе.
Есть среди моих знакомых некто Фарид. Старше меня на несколько лет, выше на целую голову и раза в два шире в обхвате. Впервые я с ним столкнулся сразу после того, как мы переехали в наш новый дом. И началось. Каждый раз я получал затрещины. Было больно и унизительно. К тому же приходилось выслушивать издевательский смех, и частенько все происходило на глазах у девчонок. Словом, я всячески старался избежать с ним встречи.
Разминуться с Фаридом у меня получалось далеко не всегда. И вот тогда-то я в первый раз попытался найти отцовский револьвер, настолько этот Фарид меня достал. И убил бы, честное слово! Затем он на время куда-то исчез, и когда наши пути снова пересеклись, я уже был готов к встрече.
