Пожалуй, ему на сегодня и правда хватит, тем более что мне стоит поберечь силы для следующего боя. Подозреваю, что сегодня тот парень снова появится, так что не стоило распыляться.
Я вежливо кивнул и с помощью Руха запустил процесс обратного превращения. Гуйар, недовольно заурчав, втянул в себя зубья и позволил приторочить себя за спину. После того, как я раскроил им голову Паттиса, Кровожадный Король окончательно превратился из оружия в питомца: требовал кормить его энергией, возмущался, если я оставлял его в комнате, уходя на прогулку и начинал ластиться, если я давал ему вволю напиться крови. Всё это, конечно, выражалось не словами и даже не какими-то образами, а просто интонацией его «урчания», но если бы этот звук услышал другой человек, наверняка бы решил, что у меня живёт огромный кот. Похоже, чем больше был его рост, тем ближе Гуйар был к буквальному определению «живое оружие». Что странно, Коготь Найса, по идее являвшийся ровно таким же живым артефактом и находившийся прямо, насколько я мог судить, с Кровожадным Королём примерно на одном уровне силы, подобных тенденций не проявлял. Если огромный клинок как-то и проявлял свою «живость» — так это только в довольно слабой реакции на подпитку энергией от слепого. И сам Найс, когда я его об этом спросил, ответил, что никогда не слышал про настолько активные живые артефакты. То ли дело было в том, что у меня с Гуйаром была какая-то особенная связь, то ли даже оружие мне досталось какое-то неправильное.
Впрочем, не сказать, чтобы я был против. От того, что Кровожадный Король стал таким активным, были и плюсы. В бою, если я расщедривался на достаточный объём энергии, булава начинала помогать мне, самостоятельно меняя свой вес, становясь легче на замахе и тяжелея в момент удара. Таким образом мне удавалось атаковать с большей силой, тратя при этом меньше сил, что не могло не радовать, так как сражаться мне в последнее время приходилось немало.
После того, как я восстановился после ранения, мне в голову пришла идея попросить Рейшу устроить мне парочку спаррингов с эльфийскими Воителями. Мне хотелось проверить, всё ли в моём теле правильно срослось и функционировало, а также испытать на себе техники остроухих воинов, наверняка сильно отличающиеся от человеческих. Правда я думал, что такая просьба не придётся хранительнице по нраву, всё-таки мы пятеро были в этом месте лишь гостями, пусть и с определёнными привилегиями. Однако всё получилось с точностью да наоборот. Услышав моё желание, Рейша была крайне воодушевлена, сказав, что она будет рада предоставить мне такую возможность.
Подвох был в том, что хранительница поставила условие: если уж я собирался спарринговаться с другими эльфами, то происходить это должно было на их условиях. А именно: я не мог отказаться от боя, если меня вызывали, и должен был проводить минимум три битвы ежедневно. В обмен мне было обещано, что любые мои действия и любые ранения и травмы, что я нанесу противнику, кроме смертельных, будут прощены, то есть я мог совершенно не сдерживаться во время сражения.
Естественно, я спросил, для чего ей это надо. И ответ был до смешного банальным. Хранительница хотела, чтобы Воители Игдары (на самом деле город назывался словом из двадцати с лишним букв, запоминать которое мой мозг просто отказывался) прошли через тренировку более серьёзную, чем все, что были у них до этого. Как оказалось, за исключением крайне редких появлений в окрестностях города особо сильных магических зверей и операций, подобных той, что сорвали мы впятером, у Воителей эльфийского анклава не было шанса поучаствовать в реальном бою. В полигоны эльфов с такой силой не пускали люди, опасаясь, что те могут начать тайную охоту на человеческих авантюристов. А пробираясь туда «зайцем», сквозь неконтролируемые входы, эльфы не могли получить амулеты воскрешения. Казалось бы — вот идеальная тренировка, с жизнью на кону, то что доктор прописал, но остроухий народ не мог так рисковать. В отличие от людей, эльфы плодились очень медленно, женщина даже в сто лет могла так ни разу за жизнь не забеременеть, и рост силы у них происходил тоже куда медленнее. Как бонус, эльф всегда был бы сильнее человека, находись они на одном ранге силы, но это не могло покрыть разницу в количестве. На одного эльфийского Воителя приходился десяток с лишним человеческих, а на то, чтобы вырастить нового, у остороухих могли уйти многие века. Так что полигоны для них были под запретом и тренироваться по-настоящему было попросту негде. Спарринги друг с другом — конечно, неплохо, но в таких боях никогда не получится выложиться на все сто.
И появление нашей небольшой компании показалось Рейше отличным шансом предоставить подчинённым противников для тренировочных боёв. Тем более что Найс потребовал помочь мне в качестве оплаты за убийство Паттиса, так что взяв нас в Игдару, хранительница убивала одним выстрелом двух зайцев. Она вообще хотела предложить это сразу когда меня притащили в город, но Найс почему-то отказался от имени всех четверых, сказав, что Рейше стоит дождаться моего пробуждения и решить вопрос со мной. Почему — я пока не смог выяснить, после того, как я окреп достаточно, чтобы встать с кровати, слепой мечник вдруг куда-то спарился. Его не было ни в древе хранительницы, ни где-либо в городе, по крайней мере подчинённые Рейши не смогли его отыскать, а искать его в окрестных лесах я не собирался. Захочет — вернётся, тогда и спрошу.
После того, как я принял предложение хранительницы, она предложила то же и моим спутникам. Ракшаса, естественно, согласилась, а вот Веск с Агнес отказались. Первый сказал, что ему не хочется вступать в бой, в котором нельзя убивать оппонента. А вторая — что хочет, если это возможно, временно отдохнуть от боёв, раз уж мы попали в столь красивое место. У меня был соблазн использовать силу Подчинения и приказать ей драться, но потом я решил, что в этом нет никакого реального смысла. Свою власть столь мелочным способом показывать мне претило, наказанием или мучением сражения для Агнес бы точно не стали. Так что пусть уж лучше отдыхает, на контрасте какая-нибудь действительно хорошая пытка потом будет ощущаться куда острее.
Нам с Лаэной досталось всё самое вкусное. Восемь Воителей, живущих в Игдаре, стали нашими постоянными спарринг-партнёрами. И тот факт, что нам можно было их как угодно калечить мало что значил. Центры эльфийских анклавов простояли тысячи лет не благодаря везению. Магия священного древа защищала и оберегала всех остроухих, находящихся неподалёку. Не важно, какими тяжёлыми были раны, обычный эльф мог восстановиться до идеального состояния за считанные минуты, а на восстановление Воителей требовалось всего пару часов. Из-за этого атаковать такие города было бесполезно, как бы велики не были армии. И из-за этого же Рейша была так безжалостна к своим подчинённым. Всё равно они бы исцелились ещё до того, как я успею восстановить потраченную на бой энергию.
В результате последние две недели прошли под лозунгом: «Бей остроухих!» И надо сказать, что я получал истинное удовольствие, раз за разом превращая изящные эльфийские тела в отбивные. Хотя даже более приятно было видеть отражающийся в их глазах ужас при виде растущих зубьев Гуйара. Насколько я понял, они получили прямой приказ от Рейши вызывать кого-нибудь из нас хотя бы раз в пару дней, и не могли его ослушаться. Вот только приказ-приказом, а страх просто так задавить было невозможно. Поначалу, пару раз испытав на себе все прелести Кровожадного Короля, большинство из них начали пытаться увильнуть от настоящей схватки, либо сражаясь вполсилы и дожидаясь, когда мне надоест, либо с тем же намерением бегая от меня по боевому рингу. Однако я довольно быстро убедил их, что так они только растянут свои мучения. Тех, что филонил, я охаживал Гуйаром втрое дольше и активнее, прежде чем наконец оставить полумёртвые тушки, уже не слишком похожие на живых существ, на попечение докторов. По сравнению со мной Лаэна была куда гуманнее, отправляя остроухих в нокаут несколькими невероятно мощными ударами. И будь у них возможность, уверен, эльфы предпочли бы сражаться только с ней. К их сожалению, так было нельзя, опять же по приказу Рейши. Со мной должны были сразиться трое в день, это не подлежало обсуждению. И мне грело душу то, что эти остроухие сражались друг с другом за то, чтобы НЕ сражаться со мной.
