— Честно говоря, что меня больше всего впечатляет в чизхольмцах, — продолжил сейджин вслух, — так это то, насколько они кажутся способными легко и плавно адаптироваться к новой тактике.
Он выгнул бровь в сторону Зелёной Долины, приглашая прокомментировать, и барон кивнул.
— В этом вы правы, — согласился он. — Мне кажется, что их офицеры понимают причины, стоящие за новой тактикой даже быстрее, чем наши войска. И они делают это не просто для того, чтобы Их Величества были довольны. Если уж на то пошло, они даже не просто повторяют то, чему мы должны их научить. Вместо этого они думают о том, почему мы внесли изменения, которые мы внесли, и ищут способы сделать то, чего мы уже достигли, ещё более эффективным.
— У меня тоже сложилось такое впечатление, — признался Мерлин.
— На самом деле, я не видел никаких признаков того, что меня больше всего беспокоило, — сказал Зелёная Долина. Бровь Мерлина снова приподнялась, и барон пожал плечами. — У Черис никогда не было ничего, что кто-либо в здравом уме назвал бы «армией», Мерлин. У нас был непревзойдённый флот, и никто не хотел бы столкнуться с нашими морскими пехотинцами в море, но с точки зрения всего, что сухопутная держава назвала бы армией, Черис даже не было на карте.
— Однако здесь, в Чизхольме, — продолжил он, откидываясь на спинку стула с напряжённым выражением лица, — Армия явно является главным видом вооружённых сил. Именно Армия сломила власть знати и обеспечила стабильность здесь, дома, что позволило отцу Императрицы — и ей, в свою очередь, конечно — построить процветание Королевства. Король Сейлис, возможно, начал строить флот, как только смог, поскольку Чизхольм нуждался в нём для защиты своей торговли от корисандийских каперов, но только процветание, созданное Армией, позволило ему это сделать. Поэтому, в то время как мы, черисийцы, склонны расточать наше восхищение и гордость — не говоря уже о драконьей доле нашего богатстве — Флоту, в Чизхольме всё было наоборот.
Он снова пожал плечами.
— В данных обстоятельствах я больше всего боялся, что чизхольмцы автоматически отвергнут наши советы относительно новой тактики. В конце концов, что может знать группа морских пехотинцев о реальных условиях и требованиях ведения войны на суше? Во многих отношениях это тоже был бы разумный вопрос. По правде говоря, я полагаю, что более чем несколько офицеров Черисийского Флота чувствовали себя точно так же, когда дело касалось Чизхольмского Флота, если уж на то пошло. И тот факт, что именно наши морские пехотинцы вели все настоящие боевые действия в Корисанде — тогда как их Армия была полностью отстранена, сидя здесь дома — вполне мог раздуть их негодование. О, они сказали, что приняли логистические аргументы. Они понимали, что мы можем обеспечить снабжение только определённого количества людей на другом конце стольких океанских миль, что означало, что мы не могли бы позволить себе взять с собой кого-либо, кто ещё не был оснащён новым оружием и не обучен ему. Но я боялся, что, что бы они ни сказали, они бы возмутились, если бы с ними обращались как с какого-то рода фермерской командой, которую оставили сидеть на скамейке запасных, пока игроки высшей лиги ушли на войну.
— На самом деле, именно этого я и ожидал, и не только из-за какой-то мелкой заботы о «чести» Армии. Вы не хуже меня знаете, что престиж — и способность указывать на прошлые достижения — играет большую роль в том, насколько большой бюджет может ожидать армия или флот. Это профессиональная армия, с профессиональным офицерским корпусом, Мерлин. Они, должно быть, беспокоились, что то, что их оставили дома, в то время как кто-то другой вёл все боевые действия, могло… негативно сказаться на их карьерных перспективах, если можно так сказать. Я видел явный оттенок негодования у многих гражданских чизхольмских бюрократов, которые, похоже, считают, что Черис при Империи получила несправедливую долю власти и преимуществ, так что было бы неразумно думать, что Армия чувствует себя как-то по-другому.
— Я знаю, — кивнул Мерлин. — Я видел то же самое — у бюрократов, я имею в виду — хотя, по какой-то странной причине, они кажутся немного более осторожными в проявлении своего негодования в отношении Императора или Императрицы.
— Серьёзно? Интересно, почему бы это может быть? — задумался Зелёная Долина с невинной улыбкой, и Мерлин фыркнул.
— Как я уже сказал, я действительно был обеспокоен возможным недовольством Армии тем, что её «исключили» из Корисандийской кампании, — продолжил Зелёная Долина. — И, хвала Лангхорну, я хоть видел и что-то подобное, но не очень много.
— Значит, они не кажутся расстроенными внезапным вливанием всех этих морских пехотинцев? — спросил Мерлин.
Он внимательно наблюдал за Зелёной Долиной. Барона выбрали для его нынешнего назначения, несмотря на его относительную молодость — ему всё ещё было далеко до сорока — и болезненно недавнее возведение в аристократию не просто потому, что он был так хорош в своей работе, но из-за остроты его интуиции. Теперь Зелёная Долина иронично покачал головой сейджину, как бы упрекая его за то, что он задал вопрос, на который они оба, очевидно, уже знали ответ.
— Нет, не кажутся, — сказал он вслух. — Я думаю, отчасти это из-за их профессионализма. Они больше заинтересованы тем, чтобы научиться выполнять свою работу ещё лучше, чем защитой своей репутации насчёт того, насколько хорошо они её уже выполняют. В этом отношении они очень напоминают мне наших морских офицеров, таких как граф Острова Замка́ и барон Каменного Пика. В первую очередь они профессионалы, а примадонны — во-вторых или даже, в-третьих.
— Но, как я уже сказал, это только часть причины. — Теперь глаза Зелёной Долины сузились, а выражение лица стало напряжённым. — Я думаю, что, вероятно, основная причина заключается в том, что, за исключением самых высших чинов, огромный процент армейских офицеров занимают выходцы из простонародья. Одна из вещей, которая, как я думаю, больше всего расстраивает вельмож, которые так недовольны Императором и Императрицей — это то, что они были отстранены от каких-либо реально значимых должностей в Армии. Я полагаю, с их стороны было бы глупо удивляться этому, поскольку основная причина, по которой король Сейлис и барон Зелёной Горы — и Халбрукская Лощина, надо отдать должное этому человеку — создали Королевскую Армию, в первую очередь, состояла в том, чтобы восстановить прерогативы Короны за счёт дворянства. После стольких сражений, которые потребовались для этого, я не думаю, что кого-то должно удивлять, что они решили не раздавать генеральские звания дворянам, в чьей верности Короне они не были полностью уверены. И тот факт, что вышедшие из низов солдаты имели возможность — и смогли — подняться на высокие ранги в Армии, помогает объяснить, с каким энтузиазмом её поддерживает простой народ. Здесь, в Чизхольме, Армия занимает точно такое же положение — во всяком случае, в том, что касается простонародья — как и Флот в Черис, и она достаточно молода и профессиональна, чтобы быть по-настоящему гибкой. — Он отрицательно покачал головой. — Честно говоря, я никогда не ожидал, насколько она на самом деле гибкая.
Мерлин кивнул в знак согласия. Он был немного более оптимистичен в отношении готовности Королевской Чизхольмской Армии ввести в обращение новые вооружения и тактику, чем некоторые черисийцы, но даже он был приятно удивлён энтузиазмом чизхольмцев по поводу изменений.
«И», — подумал сейджин, — «в словах Зелёной Долины было даже больше смысла, чем мог себе представить сам барон, о важности Армии в глазах чизхольмских подданных Империи».
По большому счёту, большинство чизхольмцев, казалось, были твёрдо объединены решением слить королевства Чизхольм и Черис (теперь почти повсеместно именовавшейся «Старой Черис», просто чтобы отличать одну от другой) в новую Черисийскую Империю. Однако не все из них были такими. Некоторые — и особенно те, кто был наиболее склонен мыслить в терминах своей собственной власти и влияния — сомневались в том, что обещанное равенство между Чизхольмом и Старой Черис может (или будет) действительно сохраняться. Старая Черис могла похвастаться половиной населения Чизхольма, но экономическое богатство её населения было по меньшей мере в четыре раза больше, чем у чизхольмского. Её мануфактуры и торговцы занимали доминирующее положение в чизхольмской экономике ещё до объединения двух королевств, черисийский торговый флот доминировал во всех морях и океанах Сэйфхолда, и Королевский Чизхольмский Флот — почти без следа — растворился в гораздо более крупном Королевском Черисийском Флоте, даже если образовавшийся союз официально назывался Имперским Флотом.
