— «КВ Пять-Три-Ноль» вызывает Центр… Четыре артиллерийских подразделения инди и мотострелковая рота движутся на север из Порры с большой скоростью. Конец связи.
Порра находилась в ста километрах к югу от Анвегада. Инди не нужно было много солдат, чтобы захватить топливный завод, — это была первая и очевидная цель. Хоффман решил, что на месте противника он тоже сначала занялся бы заводом на случай того, если бы персонал или солдаты гарнизона попытались его уничтожить.
— Ну все, началось, — произнес Эван и взглянул на часы. — Я даю им максимум два часа. Если ветер подует в нужную сторону, мы, возможно, сумеем достать завод отсюда. С большой натяжкой.
В наушнике послышался голос Сандера:
— Итак, солдаты, постараемся, чтобы Анвегад остался в наших руках. Объявляю уровень готовности номер один.
Сирены в крепости проверяли каждый месяц, и для каждого кризиса существовал свой сигнал. Сигнал готовности номер один начинался с глубокого вздоха и затем достигал оглушительных высот; от этого звука едва не лопались барабанные перепонки.
— Ух ты, добавляет адреналина, — заметил Джаррольд, артиллерист, отвечавший за подъемник для снарядов. Он был ровесником Падрика Салтона — восемнадцать-девятнадцать лет, но Хоффман почему-то решил, что он гораздо моложе. Снаряды были чудовищных размеров, и по сравнению с ними боеприпасы для обычных орудий, к которым привык Хоффман, — «полуторки» — казались крошечными, словно патроны для «Лансера». Рядом с такой бомбой Джаррольд выглядел ребенком, играющим с родительскими вещами. — Но у нас пушки больше.
— Помните, рядовой, что, если они подойдут поближе, это будет уже совершенно не важно.
Предназначением крупнокалиберных пушек было держать противника на расстоянии. У орудий, кроме максимальной дальности стрельбы, существовала и минимальная. После определенного рубежа эти пушки были бесполезны. Но инди нужен завод с Имульсией. Хоффман знал это.
— Пятьсот метров, сэр, — сказал Джаррольд. — Ну а уж после этого мы сможем выйти и начистить им морду.
— Вы о чем?
— Минимальная дальность.
Известно, что артиллерийские фургоны способны двигаться по дорогам с удивительной скоростью, особенно когда они не встречают сопротивления. Хоффман спрятал свое письмо, поднялся на наблюдательную площадку, взял мощный бинокль и направил его на точку, находившуюся чуть дальше завода.
— Смотрите, пока есть время, сэр, — обратился к нему Эван. — Когда наши мишени подберутся поближе, эти бинокли нам самим понадобятся.
Ближе к вечеру из штаб-квартиры пришло сообщение о том, что колонна СНР должна достичь завода через два часа.
Теперь, по крайней мере, Хоффман понял, зачем инди приложили столько усилий для блокирования дороги, которая, как он считал раньше, могла понадобиться им самим.
Взять крепость им было не под силу. Но они, скорее всего, не хотели, чтобы подкрепления КОГ отправились на восток через Кашкур и через перевал, чтобы взять их в клещи. Они хотели сохранить один фронт и сосредоточиться на Шаваде.
В результате они получали возможность пройти через Кашкур к месторождениям Имульсии, после чего Анвегад потеряет всякое значение. Они обладали большим терпением, чем полагал Хоффман. Он смотрел вдаль, в ту точку, где должны были появиться войска СНР.
Он тоже обладал терпением. Как и Анвегад, веками охранявший врата Кашкура.
Шавад, поблизости от юго-западной границы Кашкура
«Если война придет в Эфиру, она станет такой же», — подумал Адам.
В Шаваде были такие же изящные, обсаженные деревьями проспекты, площади с фонтанами, как в столице Тируса, такие же общественные здания с колоннадами. Стиль был более экзотичным, ближе к восточному, но город представлял собой современный центр, где жители любили шопинг, театры и чистенькие поезда, приходящие вовремя. Эти люди были такими же, как жители Тируса.
Да, все будет точно так же. И это пугало его.
Он снова попробовал включить рацию, и на этот раз она заработала.
— «Золото Девять» вызывает Центр, мы запросили вертолет для эвакуации пострадавших час назад. У меня несколько раненых, большинство в крайне тяжелом состоянии — они не могут ждать, пока вы допьете кофе. Что у вас там происходит?
Диспетчер ответил не сразу. За это время Адам насчитал три разрыва снарядов, один упал так близко, что кирпичная пыль, поднятая взрывом, попала ему в глаза.
— «Золото Девять», это Центр, тяжелые потери не только у вас. — Казалось, диспетчер был изможден до предела. — Во время попыток эвакуации у нас сбили пять «Крачек». Если вы заставите инди замолчать, может быть, у нас останется что прислать за вами.
Казалось, враги были везде. Артиллерия, танки, обстрел из-за реки, снаряды, падавшие в центре осажденного Шавада. С севера, по эту сторону линии фронта, уже приблизившейся к городу, пехоте КОГ стреляли в спину снайперы, грохотали минометы. Адам решил, что СНР задолго до падения правительства наводнил Васгар спецназовцами, пришедшими через Кашкур.
«И наверняка этот кризис тоже устроили они».
— Центр, нам нужно расчистить дорогу. Мы не можем пробраться на вездеходах на север.
— Вас понял, «Золото Девять». Могу отправить к вам «Бегемот». Час — возможно, два. Скоро он выедет из Дакара.
Адам снял перчатки и, поплевав на пальцы, попытался стереть пыль с ресниц. Он прямо ненавидел очки, но сейчас ему уже хотелось найти где-нибудь целый шлем. Глаза жгло огнем; рот был набит пылью и песком.
Полчаса потребовалось на то, чтобы преодолеть расстояние в сто метров. Каждый раз, когда он собирался перебежать в следующее укрытие — дверной проем, ступени в подвал, за обгорелый грузовик, — шквал огня вынуждал его отступить. Мина угодила в крышу соседнего дома, во все стороны полетела черепица, и Адама осыпало осколочным дождем. В результате вражеского обстрела городской пейзаж за последнюю пару часов изменился до неузнаваемости, и Адаму даже пришлось свериться с компасом, чтобы убедиться в том, что он идет в верном направлении. Теперь он не мог узнать ни одного крупного здания на набережной.
Но идти было нужно. Нельзя сидеть здесь весь день. Он сделал глубокий вдох, чтобы придать себе сил, затем бросился вперед, перебегая из укрытия в укрытие. В конце концов он добрался до конца улицы и, пригнувшись у стены, заглянул за угол.
Он видел реку, протекавшую через городской центр: набережные, изящные каменные балюстрады, превращенные в груды камней, блестящие металлические цветочные горшки, помятые, разорванные, словно бумажные стаканчики. Набережная походила на стрельбище.
