Ознакомительная версия.
Полковник Кухарцев сам сидел за рулем, что не делал давно, но вел машину с удовольствием. Лишь в последний момент он испугался… там было такое место, дорога как бы с холма резко рушится вниз, уклон там довольно большой, и если идешь на большой скорости, то реально страшно. Но он совладал с собой и машиной – и продолжал рулить…
Дорога привела его к обычному селу, ничем не выделявшемуся среди остальных. Правда, была проблема – в отличие от города, тут навигатор не приведет тебя к нужному дому. Но полковник Кухарцев знал, как решить эту проблему, подкатил к сельскому магазину, опустил стекло, улыбнулся из‑за руля ковылявшей бабке с сумкой.
– Скажите, а Романцев здесь?
– Хто?
– Ну, Романцев. Москвич… – попробовал он.
– А… москвич… – замахала старуха, – а он только недавно проехал. А вы друзья его будете?
– Ага, мать. Друзья, поговорить приехали.
– Повидаться? А он вон там живет, домик у него справа от дороги, четыре окна… Говорят, он депутатом стал, правда, что ли…
– Правда, мать. Правда. Спасибо тебе.
– Да и не за что. Умный такой мальчик… мы его давно знаем…
Машина тронулась. Трое настороженно смотрели по сторонам. Улица как улица – разномастные дома по обе стороны, из блоков, как в Подмосковье почти нет, – дерево или белый кирпич. Нужный дом они не пропустили – рядом с ним, прямо на лужайке, стоял «Паджеро» с тридцать третьими, владимирскими номерами.
– Здесь…
– Стой…
Черный «Audi Q7» остановился у крутой обочины, замер. Все тихо – дорога, улица, тишина, какие‑то машинешки кое‑где у домов, играющие дальше дети, деловито роющиеся куры и петухи, важно переходящие дорогу гуси, высохшая коровья дряпа впереди на дороге…
– Движения нет.
– Движения нет… – отозвался второй.
– Вперед.
Двое, с короткоствольными автоматами, «телепортировавшись» из машины, моментально перетекли – именно перетекли – к забору, пошли дальше, прикрывая друг друга. Их было всего двое – но полковник Кухарцев не сомневался в том, что они справятся. Один из них был из краснодарской «Альфы», другой – из спецназа Госнаркоконтроля. Только им двоим полковник Кухарцев мог доверять полностью и безоговорочно. И только их двоих мог взять с собой на это дело.
Оставшись за рулем – ему самому приходилось вести машину, чтобы спецназовцы не устали и оказались полностью готовы к активным действиям «в адресе», – полковник достал сигарету, но, посмотрев на нее, поморщился, смял и бросил в пепельницу невыкуренной. Пора и поберечься… здоровье не купишь. Хреново, конечно… по адресу почти ничего толком нет, надо было эту суку в живых оставить, сюда вывезти – она наверняка тут бывала, трахались. Но этих уродов чего попроси… тот же Паша… бычье.
Сволочь.
Пора уже соображать, как самому выжить в этом замесе. Шила‑то в мешке не утаишь…
Конечно, прямо сейчас его никуда не уберут. Слишком много знает, слишком много схем, в которых задействован лично, и просто так его не заменишь. Он сам специально строил работу так, чтобы быть незаменимым. Но больше ему доверять не смогут, тут достаточно одного прокола. Доверие к человеку теряется один раз и навсегда.
И надо думать, что со всем этим делать. Если он не продумает стратегию выхода – продумают за него. И кончится она билетом не до Панамы, а до подмосковного карьера…
Да, надо соображать.
– Справа чисто!
– Слева чисто!
Наушник донес слова спецназовцев, работающих «адрес». Полковник Кухарцев улыбнулся… не зря он подбирал спецов, не зря…
– Справа чисто!
Один из спецов проверил, нет ли растяжки, рванул дверь, второй направил туда ствол автомата – и они оказались в совершенно совковом крылечке, годов этак пятидесятых. Маленькое, низенькое, стены обклеены страницами старых, советских еще журналов. У маленького, мутного от пыли оконца – паук неутомимо ткет свою паутину. Один выход – слева…
– Слева чисто!
Они прошли дверь, оказавшись в довольно большом и опасном помещении, отделанном темным от времени тесом. Три двери – вперед, справа и слева. И еще лестница – наверх.
Старший из спецов показал – налево. Налево – был вход в дом.
Дверь. Толстая, обитая простеганным кожзамом и войлоком. Еле входящая в дверной проем – от старости и гнили нижних венцов весь дом перекосило.
Второй рванул дверь.
– Чисто!
Прошли.
– Справа чисто!
– Слева чисто!
Слева массивная, давно побеленная, в паутине трещин на старой побелке русская печь, маленькие, подслеповатые окна, чтобы не терять зимой тепло. Стол, стулья, рукомойник и сундук. На окнах белые, тряпочные занавески, на столе – чистота, и посредине – лежит один патрон, совершенно чуждый здесь, в этом доме. Триста восьмой, винтовочный, НАТО. Послание из двадцать первого века – в век двадцатый, в его середину…
Никого.
– Справа чисто.
Еще одна комната – размером не больше первой. Два окна, те же занавески, старомодная, середины прошлого века кровать, никелированная, с шарами, аккуратно заправленная. Старый комод, на нем клеенка с цветочками и такой же старый сервант с треснувшим стеклом в дверце.
И понятно, что человек здесь не спрячется. Негде.
– В доме чисто.
Старший, прошедший Кавказ, уже чувствовал: плохо дело. Оставленный патрон – это послание: убью одним выстрелом. Но и ослушаться приказа он не мог.
– Выходим…
– Папа, доклад.
– В доме чисто! Идем дальше.
– Плюс.
С короткоствольными автоматами они вышли в некое подобие холла, теперь перед ними были две двери – вперед и направо. Дверь вперед – там было что‑то вроде кладовки, правда, пол этого всего поднят на три ступени вверх. Пустые полки, на которых когда‑то стояли банки, и… ничего.
– Чисто. Прикрой.
Один стрелок встал на прикрытие, второй поднялся по приставленной лестнице наверх, на чердак. Чердак в русских сельских домах – обычно использовался для хранения всякого ненужного хлама, но там почти ничего не было. Только лился из подслеповатого окошка свет да в световом луче лениво плавали пылинки…
– Верх – чисто!
Осталась дверь направо. Они прошли ее и оказались в центральном помещении. Сюда вели отдельные ворота с улицы, и они были достаточно большими, чтобы через них прошла корова. Тут же было место для того, чтобы привязывать ее, кормушка, грязное оконце, чтобы выкидывать навоз. Еще дальше – тесный и теплый зимой загон для свиней, в котором даже человек среднего роста не распрямится до конца. Яркие, галогенные лампы подствольных фонарей высвечивали давно покинутую пустоту. Не было здесь больше ни свиней, ни коров, ни телят…
Направо была еще одна дверь.
– Давай!
Они ворвались внутрь. Справа – небольшой запас дров, основные поленницы хранятся на улице и по необходимости перемещаются сюда, чтобы просохнуть. И небольшой запас сена – на несколько дней для зимнего содержания скота. Справа – загончик, наверное, для овец. И еще одна дверь – явно в огород. Дверь – ниже полутора метров, не пригнешься – не пройдешь…
– Чисто!
– Давай!
Они прошли дверь – и один за другим оказались в огороде. Справа – грядки и низкорослые кусты смородины, слева – более высокие заросли вишни, сливы и еще пара яблонь. Несмотря на то что на грядках ничего не посажено – трава тут скошена, то есть кто‑то тут был. Сам огород вытянутый, ведет чуть вниз – на засаженное картофелем поле…
Тишина. Только где‑то надсадно звенит самодельный деревообрабатывающий станок, пила со звоном вгрызается в дерево.
Правый вдруг понял, что они под прицелом – именно сейчас. Но прыгнуть, спасаясь, не успел – пуля попала в лицо, и его отбросило назад, на пропеченную солнцем, обшитую потемневшим от времени тесом стену…
Кухарцев не слышал звуков выстрелов, даже приглушенных глушителем, потому что сидел в «Ауди», а звукоизоляция там отличная. Он только услышал какой‑то нечленораздельный звук в наушнике, и тут же все стихло.
– Правый, Левый, прием… – он решил выяснить, что произошло.
…
– Правый, Левый, прием.
…
– Правый, Левый, прием… это Папа.
И тут Кухарцева вдруг словно током ударило – он понял, что и Сергей, и Дима, Правый и Левый, уже мертвы.
Реакция у него была быстрой – переключив коробку в положение Drive, Кухарцев изо всей силы топнул педаль газа. Плевать… плевать на то, что на улице кто‑то может быть… плевать. Только уйти. Уйти, а потом разбираться со всем этим. Какой он дурак… надо было человек десять привести…
Восьмицилиндровый двигатель бросил «Ауди» вперед, он заправил машину в поворот, видя, как летят в стороны куры и то ли прыгает, то ли падает в канаву ребенок, – и в этот момент первая пуля разбила лобовое стекло. За ней – еще одна и еще. Чувствуя, как в голове путаются мысли, полковник Олег Кухарцев жал на газ и чувствовал, что автомобиль подчиняется, идя все быстрее и быстрее… но звук мотора он слышал все хуже и хуже…
Ознакомительная версия.
