– Ну ты эмпат, Матвей. И, судя по всему, общение с Гердой и со мной тебя серьезно развивает, что в принципе и должно было быть. – Вера как завороженная смотрела на объемный, детально прописанный вид города Прошлых.
Я перелистнул страничку, и планшет выдал другой то ли город, то ли район того же города. Красиво, но по большому счету пока бесполезно. Пока. Мне в голову пришла мысль, что если это проекции действительно воплощенных городов, то искать станет намного легче. Искать не знаю пока что, но по готовым планам.
Тут я посмотрел на свою красавицу, восхищенно глядящую на виды прошлого, и решил не терять времени. Жизнь-то проходит, надо каждой минутой наслаждаться. И потому мысленным приказом выключил планшет и, схватив Веру на руки, отнес на кровать, несмотря на ее возмущенное сопротивление.
– Ты когда дежуришь? Завтра? – Вера легла рядышком со мной, прижалась всем телом. Провела ладошкой по спине, пощекотала шею. – Тоже ночью?
– Ну да, на сутки, – кивнул я, поеживаясь от пробегающих по телу мурашек. – Вера, ты меня провоцируешь! Сейчас последует возмездие!
– Ну так давай, возмещай.
И с меня сдернули одеяло, швырнув его на пол. Вскоре мне стало не до шуток, а Вере не до слов. Но, не доводя меня до кульминации, девушка решила сменить способ возмещения и аккуратно оседлала меня. И, закинув руки за голову, приподняла свои роскошные волосы и стала неторопливо двигаться, наслаждаясь каждым мгновением любви…
Работа помощником шерифа в принципе оказалась обыденностью. Я как стажер и еще два помощника: здоровенный, черный как смоль, только зубы и белки глаз светятся, и с розовыми ладонями Мэт Хаммер и полная его противоположность Андрей Кленов, невысокий, жилистый, подвижный как ртуть блондин с непокорным вихром, задорно торчащим из-под буденновки. Вооружены были оба весьма серьезно: у Мэта два револьвера и обрез горизонталки двенадцатого калибра, у Андрея – помповое ружье, тоже двенадцатый калибр, и револьвер.
Днем было спокойно до такой степени, что мы даже по очереди подремали на нарах в одной из камер. Как пошутил Мэт, чтобы помнили и не превышали.
А вот всю ночь до утра ходили от бара к бару и от салуна к салуну. Разняли пару серьезных драк, готовых перейти в поножовщину, Герда нашла заснувшего и закатившегося под тротуар мужика, хлебнувшего лишнего, отвезли его в околоток и заперли в камере. Пусть проспится, а утром домой отпустим. Только сначала нотаций почитаем и крови попьем.
– Надо будет ему похмелиться дать, – задумчиво заметил Мэт, гремя замком. – У него баба стерва, помирать будет – а не нальет.
– А мне выпить? Этого жалеют, а меня неделю сушняком морят! – возмутился еще один сиделец.
Вообще камер занято только три. В одной пьяный, в следующей – те два молокососа, которые буянили, и этот мужичок. Маленький такой, как мне сказали, его сюда засадил док Хьюи, иначе мужичок просто мог спиться.
– Тебя доктор сказал месяц держать под замком. Иначе опять сорвешься! А так хоть твоя бедная печень отдохнет, – отрезал Мэт, поворачиваясь спиной к недовольному.
– Это насилие над личностью! Я буду жаловаться судье графства!
– Твое право, – равнодушно буркнул чернокожий громила. Повернулся к нам с Андреем, со смешками наблюдавшим эту сцену. – Ну что, пойдемте проверим, как там питейные заведения?
– Давай лучше мимо борделей пройдем. Там мы сегодня еще не были. – Андрей оттянул подтяжки и с громким щелчком их отпустил. Накинул на себя сброшенный было казакин, недовольно мотнув головой. – Когда уже лето? Терпеть не могу зиму.
– Скоро, не успеешь заметить, как придет, – спокойно ответил Мэт, забирая свой обрез со стола. – Матвей, слушай, поучишь стрелять из винтовки? Тоже хочу научиться стрелять быстро и точно.
– С удовольствием. Самому надо возобновлять тренировки и стрелять почаще. Тут, кстати, с какого количества сожженных на тренировках патронов начинаются проблемы с оплатой? – Я подхватил свой марлин и неторопливо пошел к двери. Лежащая около печки Герда подняла голову и передала, что больше никуда не пойдет. – Да ладно, лежи, Герда, и так сегодня находилась. Охраняй этих красавцев.
И мы вышли, прикрыв дверь офиса.
– Твою мать! – выматерился я, глядя на весело скалящий зубы череп. – Гребаный людолов. Надо было ему кишки на голову намотать.
– Крутые развлекухи у вас в морпехии, – уважительно покачал головой Федор, вытаскивая из другого угла длинный сверток из мешковины. Закинул его наверх, в зимовье. Сверток громко брякнул о доски – наверное, оружие. – А что с этим делать будем? Хоронить?
– Хоронить где? – Я вновь поглядел на останки какого-то бедолаги. Хотя очень вероятно и то, что это один из людоловов, который что-то не поделил с главарем. – Соберем в мешок – и в полынью. Благо еще не все реки замерзли. Что там у тебя?
Федор разрезал мешковину, и на свет божий выглянули стволы двух винтовок. Потом выпали револьвер и пара планшетов. Может, и старатель был этот бедолага или копатель, сейчас уже не узнаешь. Но я взял коннектор, вытер его и спрятал в поясную сумку. Отдам Сэму – может, родне переправит.
– Хоть что-то, – удовлетворенный Федор аккуратно обтер планшеты.
А я взял одну из винтовок. Людолов обильно смазал ее, так что совершенно не заржавела. Винчестер образца тысяча восемьсот девяносто пятого года, под нашу «девятку». Отвел вниз скобу, поглядел в ствол. М-да, придется хорошенько вычистить, ничего из-за масла не видать. В любом случае пойдет в коллекцию. А планшеты сначала Вере надо отдать. Кстати, за тот, оживший, нам светит очень серьезная премия. Очень – настолько, что с Верой решили потратить ее на автомобили. Не знаю, что будет дальше, вряд ли за каждый оживший комп нам будут платить по десять тысяч здешних кредитов, потому и решили ее не тратить, а взять товаром.
– Ну что, поехали дальше? – Федька посмотрел на мешок с костями. – Точнее, сначала вернемся до речки, а потом до следующего зимовья.
– Поехали. – Я вылез из подпола. Поглядел на невинно лежащую головану. – А ты, Герда, так больше не шути, ясно? Нехорошо это – над друзьями насмехаться.
Голована переслала мне видение закапывающей кость собаки и веселую волну. Ну да, я заметил, что отношение к жизни и смерти у Герды весьма специфическое. За меня или Веру она насмерть стоять готова, но ее совершенно не беспокоит чья-либо чужая гибель, людей или зверей. Впрочем, так, наверное, для нее правильно.
– Пошли, подруга.
Я подхватил лопату, мешок с костями неизвестного, повесил на плечо приглянувшийся винчестер. Подхватил свой марлин, лежащий на грубом столе, и толкнул тяжелую дверь. Вышел на улицу, прищурившись от веселых солнечных зайчиков, отраженных чистейшим снегом вокруг.
