Гроссмейстер, разумеется, не устоял, не продержался перед этой разрушительной мощью и трех секунд. Мне требовались еще две, чтобы сокрушить его окончательно…
— Помоги мне!!! — крикнул упавший на колени враг голосом, в котором перемешался гнев, отчаяние и ярость. — Помоги мне!!!
«Проклятье! Не успел! — неслось в голове, когда я перемещался к Гроссмейстеру для последнего удара. — До чего же медленно двигаюсь!» Скорость мысли, какова она? Ее никто не мерил. Однако даже она оказалась недостаточно быстрой. Движение с этой скоростью было прервано вмешательством пока еще непостижимой мне силой. Мой кулак ударился о броню сжатого света и титановые пластинки на фалангах пальцев разлетелись вдребезги. Крепящие их сочленения не выдержали, рукавица лопнула с душераздирающим звоном.
Гроссмейстер, окруженный белоснежным светом поднялся на ноги. Свет, казалось, исходил из самых глубин его естества, проходил сквозь доспехи, обволакивал их сияющим туманом. Я не чувствовал мощь, какую ощущал в присутствии богов. Однако в душу закралось сомнение в собственных силах. Справлюсь ли я с этим чудовищем? Уже не опасаясь повредить корабль, пустил в ход печати Разрушения, Разорения и Запрета…
Рива
Система жизнеобеспечения доспеха все же привела его в чувство. Рива приподнялся, и хотя перед глазами все плыло, попытался понять где находится. Вся выгнутая дугой, искореженная палуба представляла собой остров непонятно как держащийся на каркасе корабля. Всюду вокруг него были лишь выжженные стены из которых торчали разодранные балки и куски стальных переборки. Он взглянул вниз, и ему показалось, что там распростерлась бездна. Лишь уровни этажей еще кое-где мерещились в дыму и пожарах. Что за неведомая сила превратила железное нутро флагмана в это фееричное раздолье сил хаоса? С трудом оглянувшись, он замер от страха, изумления и восхищения: на круглом пятачке, оставшимся от палубы в мерцающих вихрях энергий в бою сошлись две фантасмагорические тени. Черное и белое переплелось будто в танце, мелькая и кружась, на мгновение останавливаясь, замирая, чтобы вновь наброситься друг на друга. День и ночь, огонь и вода… Бог металла, от одного лишь вида которого перехватывало дыхание, дрался грациозно и яростно, черные доспехи на нем блестели в лучах света исходящего от его противника. И хотя Гроссмейстер оставался неуязвим для его атак, бог Ривы не собирался сдаваться и задействовал все новые силы. Металлические конструкции превращались в ртутных змей, набрасывались на
Гроссмейстера, но тонули в его ослепительной броне, неведомые вихри беспрестанно били в его грудь, но с тем же успехом. Ответные атаки Гроссмейстера не были столь эффектны и точны, однако Рива видел, что от легкого касания Гроссмейстера, Сияющего просто-таки отбрасывает и ему стоило огромного труда удерживаться на ногах. «Если моему богу требуется помощь, — пронеслась в голове Ривы мысль, — то я должен попытаться помочь, чего бы то это не стоило…». Забыв о боли в израненном теле, он поднялся на ноги и отправился прямо в центр черного и белого вихря. Бог и его светоносный противник кружились вокруг, не обращая никакого внимания на простого смертного. Но когда им пришло время вновь замереть, чтобы изменить тактику, не теряя времени Рива широко замахнулся и, вкладывая в движение все силы, ударил слепящую фигуру… Удар титановой перчатки, который мог разрушить полуметровую стену, или вышибить дух даже из хорошо защищенного тела, Гроссмейстеру должно быть показался шлепком. Он задействовал каплю вихрившейся вокруг энергии света, и Рива отправился в дальний полет. В момент, когда его путь заступила стальная стена, живот пронзила невыносимая вспышка боли, а голова едва не разлетелась на части. Автоматика доспеха вколола в тело лошадиную долю обезболивающего и через какое-то время Рива почувствовал себя в силах шевелится. Но когда он осторожно открыл глаза, ему вновь стало дурно, правда на этот раз не от боли. Из его живота рос кусок корабельной арматуры и по броне стекали ручьи крови. Вероятно, удар был такой силы, что его насадило на торчащую из стены тавровую балку прямо сквозь доспех…
— Внимание, — сообщила система жизнеобеспечения доспеха, — критическая… Что она хотела произнести осталось для Ривы тайной — механический голос запнулся на полуслове, а навигационный экран перед глазами погас — визоры потухли предоставив глазам лейб-майора самим всматриваться в происходящее сквозь мутно-оранжевые линзы шлема.
В последние мгновения жизни он видел безрадостную картину: его бог проигрывал в схватке со смертью. Все его усилия были тщетны…
— Я верю в тебя, мой бог, — сказал Рива, начиная задыхаться, — верю в твою победу. Ему показалось, что Сияющий услышал. Остановился, устремил на него свой взор… На миг в глазах потемнело, а потом Рива упал со стены на пол и неожиданно понял, что оказался в совершенно ином месте.
Рядом были люди Ордена: какая-то снежноволосая девчонка и его старая знакомая — помощник капитана — Круз. Кажется, он находился в рубке «Сердца Эльвы».
Это было чудо, но я выжил в бою с аватаром «звезды-призрака». Конечно, я не мог сравниться с ним в силах, но взял хитростью, а может быть банальной удачей. Проигрывая ему по всем боевым параметрам и зная, что не могу применить «глобальные» силы, не разворотив весь корабль и не убив Найту и Риву, я пришел в отчаяние. Может быть, сдался бы и наделал глупостей, но неожиданно осенило.
Почему бы не обезопасить их, телепортировав на «Сердце Эльвы»? Вслед за этим, сразу после сокрушительного удара, направленного против моей Сущности, пришла мысль-продолжение: «А почему бы не убраться отсюда самому?». Сказано-сделано. Израненная, но гордая Найта и плавающий на грани жизни и смерти Рива вместе со мной оказались на капитанском мостике колосса. Тут был океан бритвой режущего света, но они не жаловались — здесь всяко было лучше, чем рядом с разбушевавшимся Гроссмейстером. Мне понадобилось еще мгновенье, чтобы сосредоточиться и постараться уладить проблему одним усилием воли. Я молил всех Демиургов, чтобы «звезда-призрак» не усела принять никаких контрмер, чтобы не телепортировала куда-либо своего аватара, чтобы не блокировала щупальца моей Сущности.
Теперь, зная, какой из тысяч одинаковых кораблей был флагманом Гроссмейстера, я мог нанести удар в самое сердце. Щупальце наконец дотянулось.
Без всяких фантазий и изысков я разбил тиринтумные стены главного реактора…
Корабль Гроссмейстера превратился в пыль раньше чем я моргнул и прежде чем взрывная волна докатилась до «Эльвы», я убедился, что Гроссмейстер оставался там до последнего. Нестерпимое сияние, заливающее все пространство космоса и освещающее внутренности кораблей, вдруг исчезло. Плачущие дети, визжащие женщины и ругающиеся мужчины неожиданно замолкли: в утробе «Сердца Эльвы» повисла звенящая тишина. Я глянул на экран, транслирующий «звезду», и еще не до конца веря в удачу, крикнул:
