Бургомистр помрачнел еще сильнее.
— Думать Урбану уже некогда — городов в Морийоре немного, и потеря каждого из них обязательно скажется на благоденствии ваших дворян и народа…
Лайши попытался что-то уточнить, но, заметив, что берз еще не закончил, прервался на полуслове.
— Кстати, о дворянах. На следующий день я прикажу своим воинам начать жечь замки по всему Морийору. А их хозяев — рассаживать на колья. Пройдет еще несколько дней — и те, кто останется в живых, вспомнят про ту половину вассального договора, которую принес вам король…
Старик заскрежетал зубами и… тряхнул головой:
— Ты хочешь, чтобы я ему это передал? Передам. Слово в слово. Если, конечно, доберусь до Лативы…
Алван шевельнул пальцами — и воин, стоящий рядом со стариком, перерезал путы на его руках.
— Касым, ялно!
Шири мигом соскочил с коня, подошел к старейшине и протянул ему кусок кожи со знаком рода Надзир:
— Держи при себе, и тебя не тронут…
Барон отрицательно помотал головой и показал затекшие руки, мол, боюсь, не удержу.
Касым ухмыльнулся, а Алван вдруг понял, что победил: первый раз за весь разговор лайши выказал осторожность. Значит, поверил в то, что у него есть будущее…
«Как там говорил Гогнар? Пройдет совсем немного времени, и я научусь понимать причины чужих поступков?» — ошарашенно подумал берз. Потом поймал взгляд барона, направленный на толпу женщин и мысленно усмехнулся: — «Так и есть! Он позволил себе посмотреть на своих родственников… Что ж, вот и возможность проявить великодушие!»
— Чтобы дорога тебя не тяготила… можешь взять с собой своих родных. Только со сборами не тяни: вы должны выехать из городских ворот не позже полудня…
Глава 34. Аурон Утерс, граф Вэлш
Вильфорд Бервер торопился. Поэтому сразу после выезда из Косой Сажени поднял коня в галоп. Карета ее величества, запряженная восьмериком, рванула следом и довольно ходко покатилась по усыпанной снегом дороге. Вспомнив, какое количество камней, присыпанных снегом, валяется на ее пути, я приподнялся на стременах… и снова опустился в седло: наехав на первое же препятствие, карета легонько покачнулась и, как ни в чем не бывало, покатила дальше!
— Восьмиместный кузов из позолоченного дерева, подвешенный на шести ремнях, вертикальные и горизонтальные гасители колебаний, поворотный круг… — с усмешкой пробормотал ехавший рядом граф Орассар. — Не карета, а произведение искусства. Можете не беспокоиться — в ней вашу супругу даже не укачает…
— Здорово! — облегченно выдохнул я. — И все-таки, не слишком ли быстро они едут?
— Не слишком… — помрачнел граф. — Чем быстрее мы доберемся до Арнорда, тем лучше…
Я почувствовал себя виноватым: если бы не моя свадьба, и король, и начальник Внутренней стражи, и начальник Тайной службы сейчас были бы в столице. Поэтому, услышав скрип плохо смазанной оси, сделал вид, что интересуюсь обозом четы Берверов, медленно выползающим из ущелья.
Двенадцать повозок с походной утварью, гардеробом, запасом продуктов и вина, походная кузня, четыре повозки для фрейлин и слуг, два с лишним десятка сменных коней — все это просто не могло двигаться с той же скоростью, что и карета!
— Эти доберутся сами… — отвечая на незаданный вопрос, буркнул начальник Внутренней стражи. Потом подумал и добавил: — Пожалуй, с ними надо оставить и всех моих воинов…
— Зачем? — удивился я.
Граф проводил взглядом пронесшийся мимо нас десяток Клайда Клешни и усмехнулся:
— В отличие от его величества и его высочества воины Внутренней стражи не привыкли передвигаться пешим по конному. Значит, часа через полтора-два все они превратятся в обузу. Особой необходимости заставлять их рвать жилы я не вижу: его величество сопровождаете вы с графом Логирдом и три с лишним сотни воинов Правой Руки. А это сила, при виде которой любая, самая наглая шайка грабителей с ужасом забьется в самый дальний схрон. Или добровольно взойдет на эшафот…
…Насчет грабителей — не знаю, а бургомистры городов, которые мы проезжали по пути, точно примеряли к себе белые рубашки с отрезанным воротом: вместо того, чтобы осчастливить их своим посещением, Вильфорд Бервер вваливался в первый попавшийся постоялый двор, и, не дожидаясь появления своих вассалов, заваливался спать!
Прибыв к месту ночевки верховного сюзерена, насмерть перепуганные дворяне принимались метаться по постоялому двору в поисках того, кто может объяснить им причину такого к ним отношения. И… почему-то приходили ко мне!
Нет, я, конечно же, понимал, что после целого дня безумной скачки граф Орассар и Теодорих Ромерс в принципе не способны связать ни слова, а принца Вальдара бургомистры отчего-то побаиваются, но ведь оставался еще мой отец и Томас Ромерс!
— Что тебя так удивляет? — усмехнулась Илзе, в очередной раз услышав тихий, но очень настойчивый стук в дверь нашей комнаты. — Томас является начальником Тайной службы еще очень недолго. Значит, не заслужил достаточно уважения. Граф Логирд славится своей немногословностью. Кто остается? Правильно, ты!
Я вздыхал, выходил из комнаты… и возвращался обратно в лучшем случае через полчаса.
К этому времени моя супруга успевала выкупаться, надеть на себя ночную рубашку и… приняться за отработку все еще не дающейся ей «Глины». Кстати, последствия первой инициации здорово повысили ее выносливость и заодно сократили потребности во сне.
Когда я, успокоив очередного страдальца, возвращался в комнату, она быстренько заканчивала комплекс, помогала мне раздеться, вталкивала в бочку с порядком остывшей водой, и… принималась терзать меня вопросами. Требуя описать внешность, черты лица, особенности мимики и походки последнего собеседника, его сопровождающих или обслуги постоялого двора. А так же перечислить те «сигнальные» слова, которые все они употребляли в разговоре!
С первыми вопросами я справлялся без особого труда — чему-чему, а внимательности Кузнечик меня научил. А вот с «сигнальными» словами получалось не очень. Поэтому вскоре моя прекрасная наставница начинала мрачно хмурить брови и закусывать губу.
Увы, это свидетельствовало не о ее желании, а о том, что мне надо больше работать со своей памятью. Ибо, не овладев техникой ухода в медитативный транс, я не мог пользоваться одним из самых потрясающих навыков Видящих — умением вспомнить любой отрезок своего прошлого. Так подробно, как будто переживаешь его заново.
Я виновато вздыхал, концентрировался на образе свечи и старательно выметал из сознания все мысли. Потом представлял себе луковицу… и словно упирался в стену: уйти в прошлое мне не удавалось! Совсем!
