И при этом всегда помнить, что в Метрополии, да и в других, более развитых районах подобного не стерпят. На «Урсуле-1» сложилась действительно уникальная ситуация — неудивительно, что следователь из Внутренних Расследований кривился при виде жёлто-синих полицейских!
Интересно, а какова ситуация с A-фобией на других станциях и дальних планетах? Страшно не хватало терминала и доступа к базе данных. Ладно, и без того понятно, что здесь необыкновенно прочные социальные связи, каждое новое убийство отражается на всех. О Хитоми, Павле Карсоне и других будут помнить очень долго, и не только коллеги…
Когда я проснулся, вчерашняя идея показалась вполне разумной, и я поделился своими соображениями с Главой Станции. И получил полное одобрение.
Эффект не замедлил себя проявить: уже за завтраком на меня набросился бледный тип с вытаращенными глазами и начал вопить на всю столовую, что мне не удастся прикинуться человеком.
— Вот он, твой знак! — И бедняга поднял мою так тщательно зачёсанную чёлку.
Обычно я убираю волосы назад, чтобы открыть лоб. Чтобы все видели, что там изображено. Чтобы понимали, что я не стремлюсь скрыть свой статус.
Этого пункта нет в моей инструкции, но я догадываюсь, что он есть в других документах. Правило, нарушение которого замечают те, кто очень серьёзно относятся к правилам. Конечно, возмутитель спокойствия не был убийцей — но от моей реакции зависело многое.
— Всех вас надо разобрать! Думал, замаскируешься? Не выйдет! Ты ещё заплатишь за Тетис!!!
— На Тетисе были модели «B», — напомнили.
— Да какая разница?!
— Большая. Я дороже. Примерно раз в двадцать.
Объяснение было таким же громким, как и его угрозы, — все услышали. Вокруг раздались смешки.
— Расслабься, Кевин!
— Опять этот Максвелл за своё!
— Не надо его разбирать! Он хорошенький!
— И умный! Пусть сначала нам в отделе поможет. Максвелл, не трогай его, а то сам нам будешь отчёт делать!
Когда беднягу Кевина увели, я наконец-то приступил к завтраку, кожей чувствуя направленные на себя взгляды, преимущественно заинтересованные.
— Кстати, тебе так больше идёт, — с улыбкой заметила леди Кетаки. — Надо будет разрешить тебе потом так ходить…
Она продолжала делать вид, что моя привлекательность — это самое важное моё качество. Однако сразу после завтрака меня посадили в другое опустевшее кресло, после обеда — в третье, а потом меня нашёл замученный лейтенант Нортон и без спроса увёл к себе. Все они следовали завету прекрасной и безжалостной леди Кетаки: я как бы не совсем человек, а значит, на меня можно наваливать любую работу.
То есть только моя работоспособность отличала меня от других людей. Просто от людей. Глава Станции подчёркивала это едва ли не в каждом разговоре, и при этом обращалась со мной как с весьма привлекательным молодым человеком: мол, обратите внимание, я вам не только помощника привела, но и усладу для глаз — или образец для подражания, если коллектив был преимущественно мужским. «Если бы вы все были в такой форме, то не проиграли бы геологам в последнем матче!»
Достойнейшая ученица профессора Хоффмана: и суток не прошло с моего приезда, как меня практически все знали, многие мне симпатизировали, а некоторые так и вовсе начинали краснеть, встречая меня в коридоре. Игра, конечно, шутливое притворство, заигрывание без перспектив — и оттого ещё более увлекательное.
Во время обеда Сидевший за соседним столом сотрудник биологической безопасности долго пялился на мои бицепсы и шею, а потом подошёл и спросил, не занимался ли я каратэ-у. Предложил спарринг: «Хочу проверить, сколько я продержусь против тебя!» Вокруг обрадованно зашумели, кто-то похлопал меня по спине и пообещал, что мне понравится. Подразумевалось, что я не буду поддаваться и, безусловно, выйду победителем — но сам бой, азарт, красота приёмов…
Люди надоедают друг другу, и когда среди знакомых физиономий появляется что-то новенькое, это бодрит. Если же новичок оказывается весьма кстати и при этом его протежирует Глава Станции, заслужившая всеобщее уважение… Через пару месяцев, надо думать, на меня вообще перестанут обращать внимание, я вольюсь в семью, и только невротики с A-фобией будут бледнеть, встречая меня в коридорах «Урсулы». Все, кроме одного — того, кого уже трясёт от подобных перспектив. Того, кто не ограничивается проклятиями.
Я ждал его, но что-то он медлил, мой персональный охотник. Выбирал подходящий момент? Вечером я намеренно использовал самые безлюдные и неохраняемые коридоры, но всё без толку — ну, хоть территорию немного изучил.
Свободные сектора «Урсулы-1», тихие и уютные, словно скворечники в ожидании новых жильцов, — идеальное место для неспешных прогулок и раздумий. Но самым лучшим всё равно оставалась обсерватория — просторный высокий зал, открытый навстречу пока ещё необжитой планете.
Мысленно поздоровавшись с «Урсулой», я признался, что ей к лицу эти блестящие побрякушки из спутников и климатических подстанций. Пообещал, что присмотрю тут за всем, и если мою кнопку оставят в покое, отпраздную тот день, когда планета вздуется синей водичкой, обрастёт облаками и наполнится жизнью. Не слишком оригинальной жизнью, скопированной, но всё равно уж лучше так, чем заплесневелым сонным камнем…
Оказалось, что это место нравится не только мне.
— Ничего? — спросила леди Кетаки, присаживаясь в соседнее кресло. — Никаких подозрений, намёков?
В обзорной, кроме нас и невидимой охраны, больше никого не осталось — мёртвый час между рабочими сменами.
— Ничего, — ответили, сворачивая наушники плеера.
— О, музыка? С собой привёз?
— Нет, в Третьей Биологической одолжили. У меня не может быть личных вещей, — напомнил я.
— Бедняжка! — рассмеялась она. — Будущий Президент планеты — и в таком бедственном положении!
Я смолчал. Не стоило ей рассказывать. Надо было выдумать что-нибудь понейтральнее, но мне же захотелось прихвастнуть!.. Докрасовался.
— Если что-нибудь надо — говори мне. Не надо побираться по отделам. Они очень легко расслабляются и привыкают. Сегодня плеер, завтра… Ну, ты же понимаешь?
— Понимаю.
— Не дуйся. Если я подкалываю — это не значит, что я издеваюсь. Привыкай… Как говорит профессор Хоффман, «всё, что ты можешь прожевать…»
— «Сможешь и проглотить», — закончил я.
— Да, он умеет подбирать слова, — усмехнулась она и неожиданно сменила тему: — Можешь рассказать, как это было? Как вам открыли правду, что вы не совсем люди?
Очередное подтверждение, что профессор Хоффман снабдил её своими хитрыми вопросниками и тестами: типа, лабораторка на дом, проверь, как развивается наш мальчик!
