владения. «Ради вашей безопасности» — сказал. Гатар Бонз спорить не стал и предложил перебраться в особенное место.
Куда Рэма доставили с закрытыми глазами, демонстрируя наивысшую степень доверия. Он всё понимал и почти не обиделся.
Однако, когда в коридоре хлопала дверь, Рэм всегда напрягался. После всего того, что с ним случилось — ожидать можно было всего. Мутанты, бандиты, агенты, наёмники — кто угодно. Даже тараканов Воннерута можно допустить. После теракта Нувала-то…
Мысли всё время возвращались к Аше. В сердце засела заноза. Картина сложилась, всё вроде бы встало на места, но царапало что-то. Мерзко так царапало. Что-то он пропустил. Увидел, зацепился, но не смог остановить поток сознания и проскочил идею. А теперь кружился вокруг неё не способный ни толком соображать, ни выбросить навязчивую идею из головы.
Чехарда в мыслях крутилась по проклятому циклу: секс, жаренное мясо, что-то я пропустил, что-то не так, секс, жаренное мясо. За мешаниной терялось главное — смысл всего происходящего. Дэвиант разыграл карту и отправил свой корабль прямиком в фабрику Воннерута, решив выйти из игры как можно более нелепо и пафосно. Мостик к элитам сгорел в том же пламени что и сынок наместника Примы. Потому дальше нужно играть без них. И без Стратоса, от которого Рэм вообще никак не ожидал подобного «героизма». Но что теперь делать? Начинать с низов? Снова обращаться к Падали? Потрахаться? Пожрать, наконец, грёбанного мяса? Вот это, адова канитель, было бы действительно неплохо!
Рэм пнул стул, и тот упал на пол. Консворт сжал разжал кулаки, концентрируясь. Что он вообще тут делает? Это всё в прошлом. Надо просто выбираться из ситуации. Надо выходить либо на Холлов, либо на Раммонов. А надёжнее всего будет бежать в Прокхат и предложить свою услуги Скорпам.
Или же, всё-таки, с низов? Но для этого нужно понимать цель. Он узнал кто хотел его смерти и, пусть это и было обидно, понял — почему. Но что делать дальше? Отомстить Нувалу? Экзарху Хрому? Снести Воннерута и погрузиться в прекрасный мир межусобицы?
— Зачем мне это всё? — спросил Рэм сам у себя. Склонился над сбитым стулом. Поднял его, поставил, отряхнув сидение ладонью. Взгромоздился сверху и вернулся к экранам терминалов. Внутри забурлило от неприязни к предстоящему процессу. Несмотря на то, что Гатар Бонз не соврал и в его обители нашелся инструмент для работы. Хороший инструмент, за который в другое время бывший Верховный Дознаватель мог сам оказаться перед палачами. Рэм не знал откуда в базах терминала были данные доступные только Калькуляции, но они там нашлись. Пусть и устаревшие лет на пять. Но пять не двадцать.
Для истории старого заговора этих возможностей хватало. Не хватало только интереса. Он снова подумал о грудях Сью, облизнулся. В его мыслях они пахли жаренным мясом. Наверное, не самый хороший признак. Наверное, ему нужна помощь.
В коридоре хлопнуло. Послышались шаги. Рэм дёрнулся было, но осёкся, отвесил себе мысленную пощечину и вернулся к терминалу. Что он ищет? Что он, адова канитель, ищет?!
Позади распахнулась дверь. Яркий свет вырезал пласт комнаты для взгляда гостя.
— Я занят! — огрызнулся Рэм, поворачиваясь.
— Я знаю.
Она вошла, сдергивая с рук перчатки. Уверенно, неторопливо, с полуулыбкой. Наслаждаясь изумлением на лице Консворта.
— Вот этого я точно никак не ожидал, — признался он. — Как ты здесь очутилась?!
Пальчики хмыкнула. Остановилась прямо над ним, глядя сверху вниз. Волосы распущены. Это весьма однозначный знак со стороны бывшей напарницы. Что происходит?
— Ты… — её палец коснулся его губ. Пальчики медленно опустилась на колени, не теряя его взгляда. Свободной рукой уверенно скользнула по бедру Рэма. Глаза Консворта поползли из орбит, и он даже попытался отстраниться, поймав себя на мысли, что ведёт себя как девочка на первом свидании. Но затем умелые движения Эммы выбросили из головы все мысли. Она уверенно проникла ему в штаны, мягко взяла вздыбившееся естество. Мир поплыл, изнутри гигантским цунами хлынуло напряжение. Неудержимое, неукротимое. Пальчики повела бровью и заработала рукой быстрее.
Он кончил уже через несколько секунд, едва не свалившись со стула. Взрывом. Голова закружилась.
— Ты мог это сделать и сам, — сказала Эмма. — Теперь в душ.
— Ты знаешь, что не мог… — осоловело ответил Рэм. Ноги гудели, но он послушно встал и двинулся к душевой, чувствуя в штанах постыдную сырость.
Оказавшись под тугими струями воды, Рэм ещё не успел прийти в себя, как Эмма оказалась рядом. Её губы оказались совсем рядом, и сознание снова померкло. Рэм впился в них так жадно, будто хотел сожрать напарницу под горячими потоком. Исчезло всё кроме мягкого тела под его руками. Отзывчивого, чистого. Он не понял, как оказался внутри, но Эмма сладко выдохнула ему в лицо своё «да», и Рэм с рыком пытался проникнуть всё глубже и глубже туда, где находилось самое великое чудо человечества.
И снова кончил почти сразу же. Ноги подкосились, он, хватая воздух ртом, прислонился к стене.
— Это… Нечто… — выдавил он из себя. — Я… Дай мне…
Эмма положила ему руки на плечи и, не отрывая взгляда, надавила, приказывая опуститься. Он утонул в её расширенных зрачках и подчинился. Пальчики оказалась сверху, медленно, плавно двигаясь то вперёд, то назад.
— Я не уверен, что…
— Тихо, — прервала она его. Эмма не улыбалась, смотрела очень-очень серьёзно. И когда Рэм понял, что снова готов к бою, то напарница с коротким вздохом наслаждения приняла его в себя. Медленно. От жара охватившего его Консворт не сдержал стона. Ладони Пальчиков упёрлись ему в грудь, а сама она запрокинула голову, продолжая двигаться. Он положил руки ей на бёдра, встречая каждое её движение.
Третий раз Рэм смог провести достойно. Медленные, размеренные движения постепенно сменились страстными скачками, и когда Пальчики застыла над ним, задрожав и плавно опустилась на грудь, то Консворт почувствовал себя победителем. Несколько секунд Эмма не шевелилась, но затем распрямилась и снова приподнялась на нём. Опустилась. Затем ещё раз.
Медленно. Красиво. Струи душа стекали по её лицу, капали с волос на лицо Рэма. Он не мог оторвать взгляда от тёмных глаз Пальчиков, а она всё двигалась и двигалась, и изнутри накатывалась ещё одна волна. Жаркая, щекочущая.
— Давай, — шепнула ему Эмма, склонилась ближе. — Давай же!
Когда он кончил в третий раз, то ударился головой о кафель.
Наверное, больше минуты единственным шумом в душевой был лишь звук воды да стук сердца. Пока Эмма не сказала:
— Думаю теперь ты будешь соображать получше? Или ещё раз?
— Это, вроде бы и обидно звучит, но я не
