- Непростительно! – гудит Шойджи и замолкает. Она думает о том, что вот, снова успела Шойджи хутт Рикио, наследного принца и Кровавого Художника обидеть, а ведь знает, что ему только рукой повести и все… но что-то внутри нее говорит, что ничего не будет и что отныне этот самый человек, гроза любого бойца на планете – ей не страшен. И даже более того – рядом с ним она чувствует себя в безопасности. Не то, чтобы она раньше переживала насчет собственной сохранности, но сравнить это с теми чувствами, которые охватывали ее рядом с ним… это как будто она снова вернулась в детство, хотелось найти самого огромного и злого монстра и пнуть его, плюнуть на хвост и потом – стоя в уголке с скрещенными на груди руками – наслаждаться зрелищем того, как Шойджи разрывает этого монстра на лоскутки. Какое-то такое… совсем бесшабашное веселье, счастье и осознание собственной неуязвимости. Замечтавшись – она не заметила какого-то торчащего из грязной воды выступа и споткнулась, нелепо взмахнула руками падая и … конечно же он успел ее подхватить. И его лицо вдруг оказалось так … близко.
- Смотри под ноги… - буркнул Шойджи, поставив ее на ноги: - тут… скользко.
- А… эээ… спасибо. – говорит она и отворачивается, чувствуя, что краснеет. Она и краснеет! Да что это со мной, думает она, сейчас надо Окни искать и этого женишка своего… хотя погоди, он же теперь ее муж, а то, что она краснеет перед Шойджи означает что она… как стыдно-то! И почему ей стыдно, ей в жизни не было стыдно. Это все чертов Шойджи виноват – думает она, слишком хорошо он двигается, вот и все.
- Сволочь ты Шойджи – неожиданно говорит она: - сволочь и гад.
- … - Шойджи вопросительно смотрит на нее, но Джун тему развивать не собирается. Почему именно Шойджи – сволочь и гад, она не знает. Но чувствует. Вроде бы ничего плохого ей Шойджи не сделал, наоборот – не убил в круге Мунсогор, даже порез на пальцах был поверхностный, она-то его знатно порезала, она знала. Если бы не достижения современной медицины, он бы остался калекой. И вообще, вел себя как джентльмен, пусть и странновато иногда. Но у Джун в груди зрело убеждение, что все это, гад и сволочь Шойджи сделал специально, следуя какому-то своему мужскому плану, желая видимо победить ее по-другому… коварный гад! Но сказать ему об этом она не может, потому что понимает, как это будет звучать, а будет звучать это очень глупо. Потому она просто фыркает и шагает дальше, постаравшись развернуться к Шойджи спиной – демонстративно независимо и дерзко. Вот так, тебе, Шойджи хутт Рикио, вот тебе, думает она, шагая впереди, я вообще замужняя девушка и мне думать про твои сильные руки и длинные пальцы, которые с такой грацией сжимают рукоять фамильного сонбу, знаменитого «Белого Дракона» - не следует. И тебе, принц Рикио - не следует так смотреть на мою… спину. Или куда ты там смотришь?!
Она резко оборачивается и видит невозмутимую физиономию Шойджи. Он смотрит ей в глаза и хмурится.
- Что? – говорит он: - мы же торопимся, нет?
- Конечно торопимся. – она обвела его подозрительным взглядом: - Шойджи! Ты же смотрел на меня?
- Конечно смотрел. Ты же впереди идешь – говорит тот. Логично, думает она, с какого перепугу меня вообще интересует, куда он смотрит? Он вообще может смотреть куда угодно, но почему меня это трогает? Я – одна из лучших и … ах, вот оно что. Он – лучше, чем я и как только я это поняла – включилась эта чертова женская черта, капризничать и привлекать, я и не думала, что так умею, а поди ж ты. Насмотрелась на других. Она вдыхает и выдыхает, сконцентрировав энергию в точке равновесия и берет себя в руки.
- Медитация Орла. Неплохо – кивает Шойджи, но ей уже все равно. Она – снова Джун, и ее не интересуют глупости, связанные с размножением и всей этой историей между мужчинами и женщинами.
- Ты меня интересуешь – говорит она прямо ему в лицо. Так никогда бы не сделала ни Нана-сун, ни эта мелкая Окни, никто из девушек так бы не сделал. Потому она – так делает.
- Эээ… что?
- Ты меня интересуешь как мужчина – продолжает она: - это мешает мне двигаться дальше. Сейчас я выправила ситуацию медитацией, но через некоторое время это вернется. Как только мы будем в безопасном месте – предлагаю заняться сексом.
- Это что еще такое? – бормочет Шойджи, отодвигаясь от нее. Она закатывает глаза.
- Это такая штука, между мужчиной и женщиной иногда происходит – объясняет она, испытывая легкое раздражение.
- Да я знаю – мотает головой Шойджи: - но … с чего это ты?!
- Если ты против и собираешься сопротивляться, то у меня ничего не выйдет… - грустно говорит Джун: - ты сильный. Хотя я наверное могу попробовать тебя отравить… а потом привязать к кровати.
- Ты дура – говорит Шойджи: - за тобой надо присматривать. А мне-то говорят, что это я дурак.
- Два дурака – пара – замечает Джун.
- Но у тебя муж есть! И вообще! Ты хоть раз… занималась этим?
- Нет, но я примерно представляю процесс, я быстро учусь.
- Все, я с тобой больше не разговариваю – постановляет Шойджи: - ты идиотка и я намерен вручить тебя твоему мужу. И посочувствовать ему.
- Все ему сочувствуют – вздыхает Джун: - а мне никто…
- Был бы у тебя такой муж как ты сама – я бы и тебе посочувствовал – говорит Шойджи: - все, пришли, давай я люк открою.
- Подождите нас! – кричат сзади и Джун не останавливается ни на секунду. Вот еще. Пусть догоняют.
Щелкнула отсечка обоймы и наружу вылетел раскаленный цилиндр термоклипсы. Патроны, они же иридиевые шарики все еще были, их было полно. Но вот термоклипсы кончились. Вообще при ведении боя в атмосфере или тем паче – в жидкой среде – можно было и не использовать термоклипсы, они нужны были для ведения боя в условиях вакуума, где невозможно теплоотведение от ствола гаусс-винтовки, там они были просто необходимы, иначе ствол попросту расплавился бы после некоторого количества выстрелов. В атмосфере же ствол мог охладится естественным образом – просто перестать из него стрелять и все. Вот только прекратить стрелять сейчас Персиваль не мог. Не обращая внимания на вылетевший цилиндр термоклипсы, на пар, который валил от перегретого ствола – он вскинул винтовку еще раз и дал короткую очередь в три выстрела. Очередная тварь взорвалась жидкими брызгами.
- Думаю вот нам и конец – констатировала Надин, тяжело дыша и глядя на то, как вокруг них встают все новые и новые твари: - у меня ствол перегрелся.
- То же самое. – Персиваль нажимает на спуск снова, но винтовка издает протестующий звук и загорается красная лампочка предохранителя. Следующий выстрел из перегретого оружия может разорвать его на куски и серьезно поранить пользователя.
- Аааргррр! – хорошо, что твари не нападали сразу после трансформации человеческого тела в … это. Они как будто замирали на месте и начинали то ли совещаться, то ли получать информацию откуда-то извне, а может просто привыкали к новому… но результат был одинаков – некоторое время они были неподвижны. Только это и спасало их первое время, пока твари ломились на крышу, а сзади преображались в новых тварей тела погибших. Но сейчас… сейчас у них не было шанса. Все пространство перед ними было завалено телами тварей и Персиваль где-то глубоко внутри – ужаснулся тому, насколько эффективно современное оружие против обычной плоти и крови. Твари шли волнами и это сделало каждый выстрел невероятно результативным – иридиевые шарики на субсветовой скорости прошивали тело не только первой твари, но и твари за ней и за ней и за ней… пока наконец не встречала преграду посерьезней. Но всему на свете приходит конец и вот у них перегрелись стволы винтовок, не рассчитанных на ведение непрерывного автоматического огня. Обидно было то, что зарядов для винтовок было еще много и если бы они додумались взять с собой запасные – то могли бы продолжить бой, а за это время остыли бы эти… или, - если бы у них были стационарные лучеметы. И минное поле – такое, как практиковали партизаны во время Тринийских войн в джунглях – мононити поперек, разрезающие все, что двигалось и имело неосторожность напороться на них. Твари – не люди, они прут и прут волнами и нити против них – самое простое решение. Но у них нет мононитей, нет стационарных лучеметов, нет даже запасных термоклипс для винтовки.
