С новой идеей дело пошло. Свалка кораблей на планете была, и была она просто гигантских размеров. Зачем городить её на планете, никто внятного ответа не давал. Просто ещё до того, как планета разбогатела, она использовалась для свалки, и после появления дополнительных ресурсов правительство посчитало, что закрывать свалку экономически не выгодно. Действительно, куда девать скопившиеся здесь километры мёртвых остовов, порой скрывающие под собой могильники радиоактивных обломков? Деактивация и разгребание свалки поставили бы крест на развитии планетарной экономики, а так она ещё и прибыль от этого получает, сбрасывая на уже имеющиеся остовы всё новых и новых их собратьев. Стало понятно, что если мы при текущей ситуации что-то и найдём, то только там.
Откладывать в долгий ящик поездку мы не стали. От неё зависела целесообразность нашего пребывания на планете, поэтому с вопросом нужно было разобраться как можно быстрей. Вызвав гражданский двухместный флаер, мы уже через полчаса лёта уткнулись в сплошное ограждение свалки. Дальше кораблик отказывался лететь наотрез, расцвечивая приборную доску целым ворохом предупреждений о радиоактивной, биологической и непонятно ещё какой опасности.
Мы немного потолклись у забора, то и дело пытаясь охватить взглядом его высоту и протяженность. Проходной здесь не существовало, как класса. Тогда мы просто пошли вдоль забора, рассчитывая найти хоть какой-то намёк на человеческое присутствие. Через пару километров забор просто кончился. Где-то вдалеке, ещё через несколько сот метров, наблюдалось его продолжение, впрочем, значительно потерявшее в размерах — так, лёгкая оградка с колючей проволокой поверху. Сюрреализм ситуации потрясал: вот есть огромный, метра под три, мощный забор, а вот он просто кончается. Без перехода, без предостерегающих знаков — вообще без всего. А ведь радиации на участке свалки без забора было ничуть не меньше, чем на участке с забором!
Ответ на мои вопросы нашёлся в глубине неогороженного участка. Там, в тени высоченных мусорных небоскрёбов, притулился маленький домик. Больше всего он напоминал строительный вагончик с Земли, где живут строители и гастарбайтеры. Сравнение с земным аналогом меня умилило. Следует также отметить, что вагончик терялся в горах прочего мусора, поэтому найти его было бы весьма проблематично, если бы не здоровенная, намалёванная на обшивке древнего крейсера надпись светящейся краской: «СМОТРЯЩИЙ ЗДЕСЬ!», а далее шла малюсенькая стрелочка, указывающая нужное направление. Должен признать, грозная надпись вызвала во мне невольное уважение, ибо за свалку отвечал не смотритель, а целый смотрящий! На Земле, в далёкой России, это была очень грозная неофициальная должность в среде неофициальной региональной элиты — её криминальной части. Смотрящий отвечал за определённую территориальную единицу и представлял здесь криминальных бонз, держащих над ней шефство. Я сразу заочно зауважал местного бонзу, представив себе матёрого уголовника с такими же светящимися наколками под кожей. Тем сильней оказалось разочарование. Реальный обитающий в вагончике персонаж походил на подрабатывающего в охране студента, а не на смотрящего. И сейчас этот самый студент азартно рубился в какую-то космическую стратегию. При нашем появлении его несокрушимые армады как раз начали искоренение коричневой заразы, игрового варианта Республики Ноч. Понятное дело, игроман не спешил отрываться от своего эпохального похода по освобождению Галактики от феминистской «белой плесени». Все наши попытки вызвать в нём интерес хоть к чему-нибудь, помимо игрушки, успехов не имели. Ничего не дали вежливые вопросы, предложения заплатить за информацию, с оглашением чувствительных сумм, крики, даже прикосновение роскошного женского тела к спине юного воителя ничего не дало. В немом обалдении наблюдая, как моя женщина игриво трётся бедром о спину уткнувшегося в виртуальность юноши, я понимал, что это конец, крайняя степень деградации. Я бы уже давно среагировал на подобное поведение незнакомой женщины, сделал бы стойку, попытался бы понять, что ей нужно… вернее, что нужно, чтобы она продолжала тереться подольше, а желательно — продолжила бы это в постели. Одним словом, парень оказался непрошибаем, и для наших целей совершенно не подходил. Отступив на исходные, то есть выйдя из вагончика, мы посовещались и решили, что такой субъект вряд ли когда-либо углублялся в свалку дальше своего любимого вагончика. Пришлось нам пускаться в увлекательное путешествие по останкам былого могущества человечества без опытного провожатого.
При ближайшем рассмотрении свалка оказалась… свалкой. Обычной свалкой, с горами мусора и кучей снующих между ними крыс. С одной лишь особенностью: весь мусор был из разных видов металла и всевозможных по фактуре и форме пластиков. Чем из всего этого многообразия несъедобных элементов питались крысы, было решительно непонятно. Не иначе — людьми, которые, вот так же, как и мы, залезали в их естественную среду обитания. Или эти крысы были результатом генетических экспериментов себе подобных и представляли собой вершину генетического развития своего вида — питались прямо голой энергией. Тогда их пребывание здесь было понятно, ибо свалка местами фонила так, что у меня по телу пробегали снопы искр. Феномен этот очень меня заинтересовал, но валькирия лишь отмахнулась, заявив, что с моими генетическими кондициями можно не опасаться даже жёсткого излучения, а все эти визуальные эффекты не более чем побочный эффект защитной реакции организма на чужеродные энергии. У неё, кстати, тоже посверкивало, причём так мило, что я не удержался, и поцеловал её в цветущую искорками макушку. Она на секунду прижалось ко мне спиной в ответном жесте, но дольше развивать тему не стала, не до того сейчас было.
Мы брели и брели, а бесформенным кучам не было ни конца, ни края. Не знаю уж, что мы тут хотели найти. Наверное каждому из нас виделась где-то в глубине свалки картина: аккуратная бетонированная дезактивированная площадка, а на ней стоит вожделенный нами корпус некогда величественного корабля с сопроводительной надписью: «КОРПУС ЗДЕСЬ». К сожалению, ничего подобного не было и в помине, и как в горах всевозможного хлама отыскать прилично сохранившийся корпус, мы не представляли.
— Леон, я ничего не понимаю. Зачем всё это? Это же убийство для планеты! Тут же кислоты, щёлочи, радиация, и всё это — совершенно открыто, без всякого присмотра. В Республике просто нет таких мест! У нас везде чистота и порядок, а воздух наполнен жизнью! Как они так живут… по-свински?! И ещё обзывают нас «белой плесенью», — у десантницы явно не шла из головы голографическая проекция картин из игры смотрящего, с жуткими, пугающими, исковерканными названиями всего, что было для неё дорого.
— Ри, не бери в голову. Придёте сюда, они вас… нас будут называть богами. Какая разница? Главное, порядок здесь навести. На этой планете жить невозможно. Жутко убогие номера люкс, убогие серые коробки высоток на улицах городов, чудовищные, спёртые, сдавленные улицы с толпами народа, жуткая карикатура на городской парк, теперь ещё и эта свалка… Вся эта планета — словно свалка людей и продуктов их… переработки. Словно общественная уборная. Нет, чем больше я на всё это смотрю, тем больше я влюбляюсь в Республику и её потрясающих обитателей… обитательниц.
— Твои комплименты чем дальше, тем изысканней! Какой милый у меня мальчик! Просто не могу промолчать. Вернёмся в Республику — с меня экскурсия по её жемчужинам.
— И по злачным местам.
— Зачем?
— Хочу сравнить. Тут должны быть свои жемчужины.
— Чтобы сравнивать, ты должен их видеть, а не предполагать. Значит, придётся тебя возить только по злачным местам — так сказать, для чистоты эксперимента, — с притворной грустью вздохнуло моё рыжее счастье.
Однако завершить свою пикировку мы не успели, потому что откуда-то из тёмного закутка в груде мусора выскочил худой, оборванный мужчинка и с немым восхищением уставился на мою женщину. Мы же уставились на него, ведь это оказался первый встреченный нами в этом жутком месте человек. Самый настоящий человек, да ещё и не отягощённый виртуальной зависимостью!
