кровать.
– Лампу потушить? – спросила Шамина.
– Нет, – ответил Антон. – Хочу видеть и поговорить с тобой.
– О чем? – Девушка приподнялась на локте, и ее волосы упали на лицо Антону. Он убирать их не стал, повернулся на бок, посмотрел снизу в ее глаза.
– Как ты видишь свое будущее? – спросил Антон.
– Вижу хорошее будущее, урган. Ты обо мне позаботишься.
– И все?
– Что я еще должна видеть? Знать будущее дано лишь провидцам. Я не провидица. Я верю своему урагану и хочу его отблагодарить за подарки. У меня теперь совсем другая жизнь. Я радуюсь. – Девушка нежно пальцами погладила лицо Антона. – Ты красивый и мужественный, урган, только в женщинах не разбираешься. Приближаешь к себе глупых и сторонишься достойных. А достойные не открывают свои достоинства. Женщины хотят, чтобы их заметили… и оценили.
– Это тебя мать научила? – рассмеялся Антон.
– И мать, и сама вижу, глаза есть, урган. Голова есть, чтобы думать. Ты слаб перед женщинами, урган. Откуда ты такой?
– Надо же, слаб? – удивленно спросил Антон. – Почему ты так думаешь?
– Вокруг тебя вьются Рада и Рыжая. Обе недостойны лорда. А ты опускаешься до них, прощаешь им их капризы. Слушаешь, учишь. Вот запомни, женщину невозможно научить. Каждая себя считает самой умной и будет пользоваться красотой, чтобы получить свое.
– Ты тоже меня учишь, – рассмеялся Антон.
– Я не учу, я прошу запомнить, что ты хозяин, ты лорд. Женщины должны лежать у твоей постели и трепетать от одного твоего неласкового взгляда.
– И ты тоже? – спросил Антон.
Шамина тут же слезла с кровати и легла на пол.
– Я могу спать тут, урган. Только прикажи…
– Ложись обратно, – позвал ее Антон. Он понял, что в словах девушки скрыта обличающая его правда. Он ведет себя по местным меркам как слабый мужчина, и это все видят. Даже такая молоденькая девушка, как Шамина. Местные мужчины так себя не ведут. Тот же бей Бортан считает себя на голову или две выше женщины. Он отринул ту, которую любил, и выбрал ту, которая ему родила сына.
Девушка легла рядом.
– Ты очень похож на имперцев, урган. Они мягкотелые, не будь таким. Хочешь, ударь меня…
– Не хочу. Я такой, какой есть.
Он скинул простыню и стал целовать шею и грудь девушки… при этом он думал, что Шамина навязывает ему линию поведения, которая несвойственна ему. Она подгоняет его под мерки мужчин, которые ей знакомы с детства. Для которых женщина это почти вещь. Она хочет таким образом отбить его у соперниц. Заставить его считать всех их, кроме нее, недостойными его ласки и внимания. Шамина ловко воздействует на его мужскую гордость и хочет манипулировать им. Он спросил себя, хочет ли он таких отношений, и сам себе сказал, что нет, не хочет.
Романтический настрой сбился. Он отстранился и посмотрел в удивленные глаза девушки.
– Что случилось? – спросила она алыми пухлыми губами.
– Ты заставила меня задуматься, – ответил Антон. – Я, как лорд, могу себе позволить быть любым. Ласковым и терпеливым, суровым и жестоким. И думаю, что раз я слаб для тебя, как мужчина, то отдам тебя сэру Жимайло. Он твердый характером мужчина и будет тобой вертеть, как мышка хвостиком. А ты будешь от этого счастлива…
– Нет, не надо, урган… – испуганно воскликнула Шамина. Она увидела по его лицу, которое приобрело неожиданно жесткое и суровое выражение, что урган не шутит. Губы ее затряслись, в глазах расплескался ужас.
– Не надо? – вкрадчиво переспросил Антон, разозлившись на девчонку, которая посмела выставлять его посмешищем. – Ты позволила себе, никчемная девчонка, которая кроме коров и баранов ничего в жизни не видела, судить обо мне. – Антон говорил без злости, спокойно и уверенно. – Мне нравится твоя мать. Она мудрая женщина. Ты все же дура. Молодая дура. И еще не готова разделять ложе с лордом. Марш на лавку и спи там…
Утром Антон встал выспавшимся и вполне довольным. Он не переживал по поводу того, что прогнал Шамину. Девчонка не знает границ дозволенного, понадеялась на силу своей красоты и ее власти над мужчиной. Так пусть утрется. Для него главное не красота, а ум и мудрость женщины. А красота – как приятный довесок. Женская красота это радость для глаз, и только. Он уже достаточно взрослый, чтобы не клевать на такую наживку, которую подсунула ему степная шустрая девчонка.
Шамина сидела на лавке, одетая в дорожное платье, и словно кролик, который увидел удава, смотрела на него с надеждой во взгляде. Она была пришиблена, с опухшими глазами. Видно было, что всю ночь страдала и тихо проплакала.
«А урок ей пошел на пользу, – подумал Антон. – Хотя пробует еще один способ манипуляции, берет на жалость. Но жалеть ее не стоит, она стала благородной дамой, пусть учится вести себя как благородная дама. Ишь, как жалобно смотрит, весь вид ее говорит – пожалейте меня. Чушь».
– Не строй из себя несчастную жертву, – осадил ее, одеваясь, Антон. – В роду бея тебе приходилось и похуже отношение терпеть. Ко мне в постель не лезь, – сурово приказал он. – Собирайся, мы убываем домой. Там я поселю тебя вместе с Арзумой отдельно. Прикажи принести воды и закажи завтрак в трактире.
Шамина помедлила, хотела что-то сказать, но увидев насмешливый взгляд Антона, тут же выскочила из комнаты.
В зале трактира уже сидели Шургар и Сильтак.
– Сегодня, господин, мы убываем, – сообщил Сильтак Антону. – На корабле, на котором Шургар прибыл как раб, а поплывет как господин. Чудны дела. Еще нужно талантов двадцать серебром.
Антон кивнул.
– Зайдешь после завтрака, я выдам. Выберите Шургару наряд имперца. И ты, Сильтак, будь для всех при нем слугой.
Сильтак тоже кивнул.
– Этому иномирцу, – кивком головы он указал на Шургара, – можно доверять, господин. Он верный как пес и решительный, и еще очень сообразительный. Даже я удивился его проворству.
– Вот и хорошо. Шамина, ты почему не ешь? – спросил Антон. Девушка со скорбным выражением на лице ответила:
– Не хочется, урган.
– Урган я бею, а тебе – милорд. Запомни, Шамина, – невозмутимо ответил Антон. – Я приказал Франси удалить из замка всех женщин, у которых нет веселья на лице… при встрече со мной, – добавил он. – Все женщины, встречая меня, должны излучать радость. Потому что я добрый и красивый. Твой унылый вид портит мне аппетит и заставляет меня тебя прогнать.
Девушка вздрогнула и вымученно стала изображать улыбку.
– Нет, – ответил Антон. – Ты не годишься для жизни в замке, ступай к себе.
Он перестал обращать на нее внимание. Шамина
