А это, можно сказать, и не артефакт даже. «Слизни» — сыны «мечтала», плоть от плоти его…
Так, кажется, говорил Старик?
Тимур осторожно достал из контейнера сросшиеся «слизни», поднял двумя руками и понёс к «менталу», уверенный, что, если их положить возле аномалии, мерцающие нити протянутся между ними, а после из «ментала» выступит прозрачная трубка пуповины, удлинится и врастет концом в артефакт.
Сзади щёлкнул выстрел, и пуля ударила его в левую лопатку — будто туда приставили долото и с размаху врезали молотком.
Вскрикнув, Тимур повалился лицом вниз на пропитанную белой водой землю. Артефакт вылетел из рук и упал рядом с аномалией.
Донеслись приближающиеся шаги. Рука Тимура поползла вперёд. Шаги стали громче. Кончики пальцев коснулись артефакта, подтолкнули его.
Бархатистая кожица на обращенной к аномалии стороне «слизня» зашевелилась и вдруг расползлась, показав прозрачный бок. Между «слизнем» и «менталом» замерцали тончайшие, едва различимые волоски, а потом от основания аномалии потянулась, извиваясь и подрагивая, прозрачная трубка.
Филин остановился над лежащим человеком, по спине которого расплывалось тёмное пятно, и пнул его. Шагнул к аномалии, с любопытством разглядывая её.
— Седой через это хотел Зоной управлять? — произнёс он.
Потом прикладом ружья отпихнул подальше артефакт, к которому вытянул руку неподвижно лежащий человек.
С неслышными хлопками мерцающие нити порвались, прозрачная трубка, уже почти коснувшаяся обнаженного бока артефакта, дрогнула и стала втягиваться обратно.
— И что дальше? — спросил Филин. — Мне просто надо заснуть рядом?
У человека на земле задёргались ноги. Он глухо застонал и начал приподнимать голову — медленно, будто сверху на неё давила невидимая ладонь.
— Живучий, гад, — с лёгким удивлением сказал бандит и присел на корточки. — Я ж тебе в сердце вроде пальнул? — Он пригляделся. — А, нет! Лопатку раздробил, до сердца не дошла пуля? Ничего, щас до мозга дойдет…
Филин приставил ствол к затылку раненого. Качнулся назад. Большие тёмные глаза его выпучились.
— Что-о?!! — громко ухнул бандит и повернул ружье.
* * *
Он едва заметил Стаса — почти прозрачное тонкое облако, призрак призрака с едва проступающими в воздухе чертами лица и расплывающейся фигурой.
Тимур огляделся изумленно, не сразу сообразив, куда попал. Этот стук сзади, сильный удар в спину, толчок… Ну да, он ведь тогда упал и почему-то не смог встать, а «слизень» вдруг оказался на земле, и пришлось тянуться к нему, тянуться из последних сил, чтобы толкнуть ближе к «менталу».
Что произошло?
И чьи это ноги внизу? Чье это тело…
Это его ноги. Его тело — живот, грудь, плечи, он видит их… Откуда они взялись здесь, ведь раньше он попадал сюда только в виде незримого сгустка, чистого сознания, а его пустое тело, его эмпти боди оставалось снаружи.
Он что, умер?
«Я что, умер?» — спросил он у Стаса.
Тишайший шепот, не голос, а намек на голос, эхо человеческого голоса достигло ушей:
«Похоже на то».
«Но я сделал дело? Я доставил…»
«Не совсем, Тим. Почти, но… Смотри сам».
Другая Зона изменилась. То есть по сторонам и сзади всё осталось по-прежнему, но впереди земля вспучилась огромным нарывом, жерлом вулкана… Что-то подобное Тимур видел совсем недавно.
Отголосок шепота снова достиг ушей:
«Только что соединение возникло, но потом нарушилось, и я не успел. Очень жаль, что и ты, Тим… Такого я не ждал. Теперь мы здесь вдвоем, у тебя ещё несколько дней, но потом и ты…»
«Нет, постой! — закричал Тимур. — Подожди, это не конец! Я… Меня не убили! Только ранили, ведь может быть и такое — если тебя тяжело ранили, то это… это глубже, чем сон, то есть чем простой обморок, и поэтому ты попадешь сюда как бы целиком? Я не понимаю, что говорю, но… ты понимаешь? Может, я ещё жив, и уж точно я прямо возле «мечтала»! «Слизень» лежит рядом с ним, надо только немного подтолкнуть… И ведь кто-то меня убил! То есть попробовал убить. Он выстрелил и сейчас подойдет… уже подошёл. Он, наверное, рядом».
«Но что ты можешь сделать?» — спросил Стас.
«Я закрою глаза».
* * *
Филин занёс ружье, чтобы размозжить раненому голову. Качнулся назад. Большие тёмные глаза выпучились. Он вздрогнул, ощутив, как внутри него что-то изменилось. Вернее — кто-то появился. Ощущение чужого присутствия было таким ясным, четким, что он даже зажмурился, пытаясь увидеть того, кто был теперь совсем рядом — ближе к Филину, чем воздух в его груди, ближе к нему, чем кровь в его сердце!
— Что-о?! — ухнул бандит, осознав, кто это забрался в его голову. Руки опустились, перехватив оружие, повернули стволом в другую сторону. Филин хрипнул, лицо исказилось, и вдруг что-то птичье проступило сквозь черты. Глухо заклокотав горлом, он напрягся — ствол ружья, нацеленный в его рот, стал отодвигаться, указательный палец правой руки, скрючившийся на спусковом крючке, разогнулся.
— Не выйдет! — ухнул Филин. — Я сильнее! Я…
Палец вдавил спусковой крючок, и пуля калибра 7,62 миллиметра пробила переносицу вместе со всем, что находилось за ней. Голова откинулась, острый кадык выпятился из шеи. Филин повалился на спину, выпустив ружье. Оно упало, ствол ударил по «слизню», подтолкнув его. Мерцающие нити возникли между ним и «менталом». Из аномалии выросла прозрачная трубка, потянулась к артефакту, коснулась бока там, где не было бархатистой шкурки.
«Слизень» дрогнул, словно от лёгкой боли. Трубка вросла в него.
По ней заструились искры. От артефакта к «менталу» медленно пополз светящийся сгусток.
Рука лежащего лицом вниз человека дёрнулась. Шевельнулись и снова застыли пальцы. Сердце перестало биться.
Второй сгусток пополз по трубке вслед за первым.
* * *
Дрогнула земля; из неживого ярко-синего неба протянулся сияющий колодец, в котором танцевали мириады искр. Он коснулся жерла вулкана, и тот закружился, став огромной воронкой — исполинский, до небес, смерч, но перевернутый основанием вверх.
«Стас!» — крикнул Тимур.
Их закружило, невесомого Стаса втянуло в смерч первым, следом поволокло Тимура. Когда его бросило сквозь прозрачную стенку, вверху открылся плавно сужающийся колодец. Узким концом он пронзал границу мира внутри артефакта, и сквозь прореху открывалось нечто иное.
Нечто очень глубокое. Огромное. Полное энергии, движущихся фигур, воспоминаний, силуэтов, образов, мыслей, картин, идей…
Там открывалась бесконечность.
К ней, будто подхваченный ураганом листок, по спирали взмывало то, что осталось от Стаса, — маленькое, ярко светящееся солнце, ядро его сознания.
