Леднёв скривился:
– Гордин! Ты будешь слушать или нет? Впрочем, – его лицо прояснилось, – о псевдоподах я тоже хотел рассказать. Нет, это не двойник – это я. Точнее, десятая доля меня.
– Как это?
– Представь, что можешь перемещаться в пространстве мгновенно. Сам. Без приспособлений и механизмов.
– И что?
– Тогда, после нескольких лет скитаний, у тебя останутся несколько мест, в которых ты бы хотел оставаться всегда. Это возможно. Ты размажешь свою сущность по нескольким бытиям сразу. Ты будешь во всех этих местах одновременно, разумеется, с понижением эффективности восприятия во столько раз, сколь мало ты пытаешься быть в каком-то конкретном месте.
– И Асклин такое излюбленное место?
– Необходимое.
– Ну да! Процедуры…
– Прекрати паясничать, – возмутился Глеб. – Если мы снимем свои псевдоподии, от Асклина через секунду даже пыли не останется!
Гордин почувствовал неловкость. И в самом деле, как-то всё серьёзно складывалось.
– И ты сейчас находишься в десяти разных местах?
– Нет. Эта беседа слишком важна для безопасности всех. Поэтому сейчас я нахожусь здесь, и только здесь, на Асклине. Но и обычно, как правило, я разливаюсь по двум-трём местам, не больше.
– Ты же сказал «десятая часть»?
– А разве доли бывают только равными? – удивился Глеб. – Обычно я сканирую Асклин с экспозицией одна десятая своей секунды за твою секунду. Нас называют «призраками», не забыл?
Клим молчал, пытаясь разделить «свои» секунды от чужих.
– Вижу, доходит, – удовлетворённо подытожил Глеб. – Сиди и слушай. Мы порвали пространство. Мы видели, что там, под этими лоскутами. Ты тоже это видел. Но разум так запрограммирован, что не может впустить в сознание факты, несовместимые с представлениями об окружающем мире. Как думаешь, где мы находимся?
Борясь с сильнейшим приступом дежавю (ведь совсем недавно кто-то спросил о том же и теми же словами!), Клим огляделся:
– На астероиде мы…
– Нет, я имею в виду вообще… глобально.
– Космос, – чуть хрипло сказал Клим.
– А космос где?
– Ты обещал что-то сказать, а не разговаривать, – чуть сварливо ответил Гордин. – Вот и говори.
– Больше припадков не будет, – неожиданно пообещал Леднёв.
– А что такое? Инопланетяне разнесли в пыль систему Эридана?
– Никаких инопланетян не существует, – спокойно ответил Леднёв. – Уж можешь мне поверить. Одни мы здесь…
– Здесь?
– В космосе, – уточнил Глеб. – Но речь не о мифах, а о тебе. Ты выскочил из формата Вселенной. Теперь ты – вне местной математики. Всех волнует, что ты будешь делать.
– А что такое?
– Да всё то же, – он пожал плечами. – Если тупо исчезнешь, уйдёшь по своим делам, этот мир погибнет.
– Я понимаю, – сказал Клим, – Асклину конец.
– Правильно, – кивнул Глеб. – Посему, когда начнёшь эксперименты с перемещениями, будь осторожен. Собственно, я и пришёл, чтобы предупредить тебя об этом. В каждом помещении – датчики, они «передают» тебя друг другу при твоём движении из комнаты в комнату. Не пытайся «прыгать» внутри Асклина, если они зафиксируют твоё исчезновение в одной комнате и появление в другой – всем конец. Не пытайся сканировать внутри Асклина, если они обнаружат двух Гординых в разных помещениях – всем конец. Не пытайся «прыгать» наружу Асклина…
– Если я отсюда исчезну – всем конец, – подхватил Клим.
– Верно, – улыбнулся Леднёв, – Молодец. Но и не только это. По неопытности ты можешь «прыгнуть» в точку пространства, физическая среда которой несовместима с жизнью. Погибнешь быстрее, чем сообразишь, что делать дальше. Поэтому, пока не наловчишься, ограничивайся только наружным сканированием. Причём для начала бери доли поменьше – сотую секунды за секунду там, остальное – здесь. С такой частотой можно на Луне солнечные ванны принимать; или даже поглядеть, что на Солнце делается…
– А я-то думаю, откуда у тебя загар?..
– Не отвлекайся! – строго сказал Леднёв. – Спокойно всё обдумай и не торопись что-то предпринимать, ладно?
– Ладно.
– Вот и хорошо. Да, кстати, как потребуется моё внимание, просто скажи псевдоподии «Глеб Леднёв», я вернусь…
– Ещё вопрос, – попросил Гордин. – Последний…
– Давай, – согласился Глеб. – Да не вибрируй. Этих вопросов ещё будет – миллион. И я никуда не денусь. Как позовёшь, приду.
– Мы – люди?
Леднёв внимательно посмотрел на Клима и кивнул:
– Хороший вопрос, Гордин. Мне нравится. И знаешь что? Лучшим определителем человечности была и остаётся женщина. Пока твоя жена считает тебя человеком, ты и есть человек. Но как только у неё возникнут сомнения – берегись. Впрочем, чтобы стать нелюдью, в космос выходить необязательно…
– Мне кажется, что ты ушёл от ответа.
– Вот как? Тогда по-другому: мы – люди, потому что нас интересует судьба других людей. Мы – люди, потому что, будучи свободными, признаём наличие рамок, ограничивающих нашу свободу, и не нарушаем их.
– Каких «рамок»? – заволновался Клим. – Про «рамки» ты ничего не говорил. Я тоже не хочу за «рамки»…
– Сегодня для тебя только одно условие, очень важное: не трогай занавес! Это единственное ограничение. Ты скоро поймёшь. Возможно, через минуту, после того как я уйду. Поверь, у нас было время «полазить» и по звёздам, и по галактикам. Самое интересное, как оказалось, – здесь и всюду. Здесь, сейчас, дома, под носом. И я ещё раз тебе скажу: главное – не трогай занавес!
– Почему?
– Как думаешь, что произойдёт, если ты с отвёрткой появишься на первом уровне?
– Ха! Прибегут насмерть перепуганные люди в синих халатах. Они немножко покричат, отвёртку отберут, а если выделываться, могут и побить.
– Замечательно. А теперь предположим, что они не успели до тебя добежать, и ты всё-таки пробился к нулевому уровню…
– Нет, – Гордин покачал головой. – О таком мне думать не хочется.
– Ещё представь, что у нас за нулевым уровнем. Подумай, зачем мы все здесь на Асклине?
– Карантин.
– Точно. И себе-то мы отдаём отчёт, что карантин обоснован, верно? И меры правильные…
– Но ведь есть излеченные!
– С каждым днём их будет больше, – пообещал Леднёв. – Скоро в Госпитале больных не будет. Мы вылечим всех. И тогда, лет через пять, Асклин откроют. Мы вернёмся к людям.
У нас куча идей! Это будет тренировка. Если получится снять карантин с Асклина, можно будет попробовать снять карантин и с нашей Вселенной…
И он ушёл.
Над Леднёвым опять сияющей бахромой взвились язычки щупальцев, лицо окаменело, глаза потускнели.
Гордин склонился к нему и помахал перед его лицом рукой. Глеб поймал его за руку, отбросил в сторону и сказал:
– Не дури, Гордин. Спокойной ночи.
