– Ну что же, они сами виноваты. – В устах Кондакова эти слова прозвучали как приговор.
В замочную скважину он напихал какого-то вещества, похожего на жвачку, и туда же воткнул тоненький стерженёк, от которого на лестничную площадку нижнего этажа тянулись два провода. Взрывную машинку заменял выключатель от торшера и обыкновенная батарейка.
– Ты обещал, что всё будет сделано аккуратно, – напомнил Цимбаларь.
– Не аккуратно, а ювелирно, – ответил Кондаков, заканчивая последние приготовления к взрыву. – Таким способом я когда-то вскрывал сейфы в резиденции принца Нородома Сианука. А там хранились драгоценные камни стоимостью в миллионы долларов. И ни один из них не пострадал.
– Ну тогда приготовимся. – Цимбаларь натянул на лицо маску. – Людка возьмет на себя старуху, а мы мужиков. Действовать жёстко, но в рамках закона.
– Поучи цыгана коней красть, – замыкая взрывную цепь, буркнул Кондаков.
Ювелирной работы, конечно же, не получилось. Более того, не получилось вообще ничего. Сколько Кондаков ни щёлкал выключателем, сколько ни зачищал контакты, а результат был один – чепуха на постном масле.
– Кина не будет, – с расстановкой произнёс Цимбаларь. – Кинщик от старости забыл, куда заправляется киноплёнка.
– Наверное, батарейка села, – резюмировал оконфузившийся Кондаков. – Или взрывчатка отсырела.
Тут наверху что-то лязгнуло и заминированная дверь распахнулась сама – распахнулась ровно настолько, чтобы выпустить наружу белую пушистую кошечку.
– Вперёд! – Увлекая за собой товарищей, Цимбаларь рванулся к двери, которая должна была вот-вот захлопнуться.
– Ноги вытирайте! – успела пискнуть старушка, оттеснённая Людочкой на кухню.
Выставив вперёд пистолеты, Цимбаларь и Кондаков проскочили узкую, как пенал, прихожую и влетели в ярко освещённую гостиную, где четверо мужчин как ни в чём не бывало продолжали шлёпать картами о зеленый плюш скатерти.
Лицо игрока, сидевшего спиной к окну, и в самом деле было наполовину скрыто массивными солнцезащитными очками, но рядом с ним лежал отнюдь не пистолет, а пухлый бумажник, сделанный из чёрной кожи. Человек с волевой внешностью, оказавшийся к опергруппе ближе всех, оглянулся через плечо, но не со страхом, а скорее с любопытством. Двое других игроков проявили к незваным гостям ещё меньше интереса. Тот, который находился справа от окна и в данный момент держал в руках трефового туза, был удивительно похож на полковника Горемыкина.
Заранее приготовленная фраза: «Руки вверх!» – всё же сорвалась с губ Цимбаларя, но прозвучала как-то неубедительно.
– Вы бы оружие опустили, – посоветовал человек, чьё тождество с Горемыкиным уже не вызывало сомнений. – Так и до беды недалеко.
– Слушаюсь. – Цимбаларь беспрекословно исполнил приказание своего непосредственного начальника.
– Явившись сюда, вы забыли представиться, но по голосу я, кажется, узнаю майора Цимбаларя. – Оставив игру, Горемыкин всё своё внимание сосредоточил на оперативниках, ощущавших себя как тот волк из басни, который вместо овчарни попал на псарню.
– Так точно, – вынужден был признаться Цимбаларь.
– Какие же ветры занесли вас сюда? – поинтересовался Горемыкин. – Только не говорите, что хотели поздравить меня с юбилеем особого отдела или с международным днём стандартизации.
– Разрешите доложить! – на ходу срывая дурацкую маску, вперёд выступил Кондаков. – Сюда мы явились в поисках карточного шулера по кличке Пляжник, якобы владеющего тем самым предметом, который мы в настоящее время разыскиваем. К сожалению, оперативная информация оказалась недостоверной. Приносим наши глубочайшие извинения.
– И кто же из нас подходит на роль Пляжника? – Горемыкин окинул своих друзей критическим взором.
– Вот этот гражданин. – Кондаков указал на человека, сидевшего спиной к окну.
– Разве? – делано удивился Горемыкин. – А я-то прежде знал его как кавалера ордена «За заслуги перед Отечеством» отставного полковника Российской армии Игоря Петровича Гусельникова. Ну-ка, Игоша, сними очки и яви нам свою злодейскую сущность.
Гусельников приподнял очки на лоб, и стало видно, что верхняя часть его лица обезображена шрамами от ожогов, а левый глаз вообще отсутствует.
– Вы удовлетворены? – с оттенком снисходительности осведомился он. – Или у вашего Пляжника должны иметься какие-то особые приметы?
Поколебавшись всего мгновение, Кондаков сказал:
– Разрешите глянуть на заднюю поверхность вашей шеи.
– А что вы там хотите увидеть?
– Родинку в форме сердечка.
– Смотрите. – Гусельников привстал и, повернувшись к Кондакову боком, оттянул ворот сорочки вниз, так что стал виден вытатуированный на его загривке двухглавый российский орёл. – Другие вопросы имеются?
– Никак нет. Ещё раз извините. Такая уж у нас служба.
– Да, переусердствовали, – неодобрительно произнёс Горемыкин. – Весь паркет моей тетушке затоптали. А она особа строгая. Когда соседи приходят ко мне переброситься в преферанс, случается, метлой их гоняет.
– Так вы, значит, все здесь живёте? – с глуповатой улыбочкой промолвил Кондаков. – В одном подъезде?
– Да практически даже на одной лестничной площадке, – ответил Горемыкин. – Друзья детства… Вот Анатолий Иосифович работает в Министерстве налогов и сборов, а Виктор Николаевич в прокуратуре. Все, так сказать, на государевой службе…
– Подождите-ка. – Человек с волевым лицом, которого Горемыкин назвал Анатолием Иосифовичем, обратился к Кондакову. – Я уже где-то слышал о ма– тёром шулере, безбожно обирающем игорные дома и имеющем на шее отличительный знак-родинку, похожую не то на сердечко, не то на бабочку. Если хотите, я наведу о нём справки в гильдии владельцев казино. С посторонними они своей информацией, как правило, не делятся, но от меня, думаю, таиться не станут.
– Будем весьма признательны… Разрешите идти? – Толкая задом Цимбаларя, Кондаков попятился из гостиной.
– Идите, идите. – Горемыкин на прощание даже помахал им рукой. – Да не забудьте извиниться перед моей тётушкой.
Людочку они застали на кухне, где та – естественно, уже без маски – в обществе хозяйки пила чай.
– А я Клотильду Карловну узнала, – радостно объявила девушка. – Лет пять назад, ещё в бытность секретаршей, я привозила ей лекарства… Правда, Клотильда Карловна?
– Правда, деточка, правда, – охотно подтвердила старушка. – У меня в ту пору было обострение базедовой болезни.
– Вы уж извините, что мы так опростоволосились, – расшаркался Кондаков. – Спутали райские кущи с геенной огненной.
– Ох, как я вас понимаю! – затрясла головой Клотильда Карловна. – Сама когда-то приняла желаемое за действительное и поверила этим бредням о грядущем царстве социальной справедливости. А ведь у меня была возможность преспокойно перебраться во Францию.
