Ознакомительная версия.
— Тебе нечего сказать? — осведомился Кубинец.
— А чего ты ждешь?
— Комментариев. Или ты, как этот поручик Лихтенберг, воздержишься? — иронично поддел меня Гонза.
— Что тут комментировать? Они получили то, что заслужили. Другого способа прекратить их грязный бизнес не было. Свои руки я об них не марал.
— То есть Ване Дубай доверил?
— Может, Дубай, а может, и кто из дойных телков посчитался, — равнодушно пожал я плечами. — Собакам собачья смерть…
Завтрак мы окончили в молчании. Каждый думал о своем. Я — о справедливости. Наличествует ли она в мире как нечто, данное свыше? Или вершится руками людей? К примеру, в нашем случае я нисколько не сомневался, что Прощелыгина и Грязнухина к ответу призвал Дубай.
Внезапно обнаружился смысловой парадокс. Я, предположим, ловлю преступника, совершившего то или иное противозаконное деяние — от убийства и кражи до организации криминального сообщества и выпуска фальшивых банкнот. Собрав необходимые доказательства, препровождаю его в руки полиции, которая проверяет собранные мной факты и отправляет дело в суд. Суд от имени государства восстанавливает справедливость, определяя меру наказания за нарушение закона. Он должен быть, чисто теоретически, беспристрастным и справедливым.
Но суд — это судья, то есть человек, и двенадцать присяжных, то есть людей. Значит, справедливость защищается сообществом граждан. И само государство тоже, упрощая, есть некий коллектив. Получается, что государство, как сомножество людей, имеет право вершить справедливость, а отдельному индивидууму в таком праве отказано, поскольку велика вероятность ошибки. С другой стороны, одному человеку непозволительно судить себе подобных, а двенадцати присяжным — пожалуйста!
«Чистый словесный бред!» — вынес я вердикт, не в силах разобраться с открывшимся противоречием.
В гостевом кабинете ожил телефон. Я отставил пустую чашку, поблагодарил Табачника за завтрак и отправился к аппарату. Оказалось, что услышать меня мечтает Григорий Лесник.
— Туровский, слушаешь? — раздался радостный рык.
— Ни тебе здравствуй, ни как поживаешь, ни как пиво варится!.. Сразу к делу! Ну никакой романтики, инспектор! — проворчал я.
— К черту романтику!! — рявкнул Лесник.
— К черту, так к черту. Кто бы спорил?.. Что случилось, инспектор?
— Ваше предположение подтверждается! — порадовал Лесник.
— А именно? — уточнил я.
— В могиле Троя Епифанова, по всей видимости, был захоронен Игнат Трусов — слуга Валентина Куракина. По крайней мере, именно этого человека в доме не видели с момента мнимой смерти Епифанова!
— Его лицо Трои изуродовал, а потом дантист опознал в безликом его самого. Никто ничего не заподозрил. Полиция делать генетическую экспертизу не стала… — задумчиво продолжил я логическую цепочку.
— Генетическая экспертиза стоит больших денег.
— Безусловно, — согласился я. — А что сам Куракин?
— Жив и здоров. Весь в черном. Носит траур по Другу, — сообщил Лесник. — Как у тебя-то? Движется?
— Скоро будет все ясно, — пообещал я и отсоединился.
Набрал номер особняка Епифановых. Трубку поднял кто-то из слуг, и я попросил позвать Софию Ом. Когда подошла Химера, эмоционально поприветствовал ее и попросил:
— Срочно нужна фотография Троя, Попытайся добыть снимок так, чтобы Хлоя ничего не заподозрила и не заметила пропажу. Я подъеду где-то через час. Успеешь?
— Без проблем, — пообещала София.
А я вдруг понял, что отправляюсь в дом Епифановых вовсе не за фотографией. Трои, конечно, не был настолько публичным человеком, чтобы его фотографии украшали ведущие средства массовой информации, но, думаю, в сети при желании я бы раскопал что-то. Но мне захотелось увидеть Софию. Только поэтому я и избрал такой путь.
В гостевом кабинете появился Кубинец, довольно потиравший руки после сытного завтрака. Он напоминал кота, искупавшегося в сметане.
— Друг мой, ты готов сопровождать меня? — осведомился я.
— Будет горячо? — спросил Гонза.
— Не исключено, — подтвердил я.
— Тогда без вопросов. Подожди, схожу за пушкой.
Я откопал в бумажнике визитку, добытую у Вани Дубай, и прочел адрес. После епифановского особняка предстояло отправиться в район Долгого озера. В тринадцатом доме Комендантского канала и располагался офис пластического хирурга с причудливым именем Гавриил Роже ибн Комодий. Маршрут ясен…
Нацепил портупею, надвинул на голову шляпу и отправился прогревать «Икар». Катер должен был быть готов к любому повороту событий. Проверил пулемет, расположенный в кормовой части и надежно замаскированный. Прошлым вечером он меня спас. Проверив патроны, пополнил магазины и вернулся в капитанскую рубку. Там меня уже дожидался Гонза Кубинец.
— Звонил Лесник. Информация по Трусову подтвердилась. У него на руках отчет специалистов-генетиков.
Я усмехнулся и сел за штурвал. «Икар» взял курс на Большую Неву.
До особняка семейства Епифановых мы добрались без приключений. Никаких преследователей, маньяков, мечтающих о твоей смерти, наемных убийц, только и ждущих, когда ты зазеваешься…
София встретила нас на причале. Она сидела на скамеечке в тени навесной крыши и листала глянцевый журнал. Кубинец остался на борту, а я спрыгнул на земную твердь.
— Задание выполнила! — доложила София. Я обнял ее и сообщил:
— Кажется, соскучился.
— Кажется или все-таки соскучился? — иронично уточнила София.
— Точно соскучился!
— Ничего. Я тут не на вечном поселении. Скоро вернусь, — пообещала она.
— Как Хлоя? — немного отстранившись, спросил я.
— Никак. Практически не выходит из своей комнаты. Я пробиваюсь к ней через заслон тупых слуг, сижу, читаю какие-то книги, уговариваю посмотреть телевизор. Вчера взяла бутылку вина, и мы вдвоем нахлестались. Хлоя наплакалась вволю. Вроде сейчас полегче.
— Фото принесла? — спросил я.
— Конечно, а зачем тебе оно?
— Только Хлое не говори. Для нее это будет сперва приятная, а потом отвратная новость: Трои Епифанов жив. В могиле лежало тело другого человека.
— Что же тут отвратного? — удивилась София. — Для Хлои, по-моему, просто удача. Он ее поддержит. В конце концов…
— Трои Епифанов виновен в смерти их сыновей! — перебил я Софию.
Глаза ее округлились. Она умолкла и долго молчала. Затем откашлялась и произнесла:
— Хорошо. Хлоя от меня ничего не узнает.
Я обнял Софию, нежно поцеловал на прощание и отправился на «Икар». София осталась стоять на причале.
Я поднялся на борт, бросил взгляд на Химеру и направился в капитанскую рубку.
— Чувствую, напарник, скоро придет конец нашей холостой жизни! — заметил Гонза Кубинец.
Ознакомительная версия.
