Себастьян подождал еще, но Гусарик молчал. Полковник Пушистый обернулся через плечо с застывшим, испуганным выражением в глазах-пуговках.
— Ну хорошо...— вздохнул Себастьян, сознавая, что все они зависят от него.— Давайте обмозгуем ситуацию. Здесь, в ночи, надо бояться того, что не видишь. Правильно? — Плюшевый медвежонок и игрушечный солдатик кивнули.— Эти люди, кто бы они ни были...— указал он рукой на сияние вдали,— похоже, им все равно, видим мы их или нет. Я хочу сказать, они разожгли такой костер... Поэтому кажется логичным, что нам не следует бояться их. Вы следите за ходом моей мысли7
— Может, это дикари! — Гусарик с расширившимися глазами запугивал сам себя.— Каннибалы!
— О, перестань. Такое бывает только в плохом кино. Бредятина про постапокалипсис.
Себастьян находил свою логику достаточно убедительной. Он приказал Пушистику двигаться вперед.
— Пошли посмотрим, кто это такие. Может, они жарят шашлыки. Отличные колбаски — вам, ребята, понравится!
На самом деле они никогда не ели, но им доставляло удовольствие пользоваться своими парадными саблями, чтобы жарить что-нибудь на огне.
Это замечание решающим образом подействовало на спутников Себастьяна. Они оставили все припасы — еду, воду и батареи, спрятав их в расселину, чтобы можно было потом отыскать. Перебравшись через стену павильончика, друзья направились к кострам.Еще до того, как они смогли различить человеческие лица, они услышали одинокий сильный голос, громкий и нравоучительный. Круглые ушки Полковника Пушистого зашевелились; Гусарик, похоже, был озадачен.
— Кажется, это церковь!
Представления игрушечного солдатика были получены из старых телевизионных проповедей, но он был прав: голос действительно звучал именно так. Себастьян не мог разобрать слов до тех пор, пока они не подошли прямо к линии качающихся теней, настолько близко к огню, что ощутили лицами его жар.
— С этой мудростью просвещенные последователи способны осуществлять самые сокровенные желания
На ящике стоял человек, одетый в белый спортивный костюм — с одним оторванным рукавом и черными следами ожогов на груди, словно он подошел слишком близко к огню или пережил какой-то взрыв,— и читал по обтрепанной книге без обложки.
— Все живые создания, вылупившиеся ли из яйца, выросшие ли в чреве, сотворенные ли метаморфозой, обладающие ли знаниями или телом, имеющие или нет органы чувств,— я приказываю вам искать избавления от этого непрерывно меняющегося состояния! — Голос мужчины становился громче и неистовее.— Тогда вы освободитесь от чувственного мира, мира без числа и предела. В действительности не существует никаких чувственных миров, ибо в умах просвещенных последователей подобные необоснованные понятия прекратили...
Около двадцати человек стояли вокруг, слушая; обычные люди с руками-ногами. Правда, все они были весьма обтрепанные — в этой местности невозможно блюсти элегантность. Несколько любопытных лиц повернулись к Себастьяну и его малорослым спутникам.
— Прошу прощения.— Себастьян поднял руку над головой медвежонка.— Не прерывайтесь из-за меня.— Служба, если она была таковой, закончилась; он не знал, должно ли было так случиться.— Продолжайте.
Мужчина спустился с ящика и подошел к ним. Наверное, духовный вожак; у него было суровое лицо, словно озаренное Богом, и косматая седеющая борода, слегка опаленная.
— Вы пришли для того, чтобы выкорчевать нас? — Духовный вожак наклонился, всматриваясь в лицо Себастьяна.— Вероятно, вы передовой дозор какой-то правоохранительной службы, возможно, той, в задачи которой входит искоренение всяких ересей, в частности проповедуемой нашей группой. Это так?
— Э... нет...— Себастьян отпрянул от проницательных глаз. — Мы, скорее, сами по ' себе.
— Понятно.
Мужчина выпрямился. Несколько сподвижников столпились у него за спиной, следя за разговором.
Предводитель вздохнул.
— Отчасти — скорее, даже по многим причинам — жаль. Доктрина нашей веры требует мученичества. Как сказать, последнего жертвоприношения. Без этого большая часть наших действий, если не сказать вся, оказывается напрасной.
— Ну...— Себастьян не знал, что ответить.— Полагаю, вам придется поторчать здесь еще.
— Легко сказать. Подойдите сюда.
Бородатый предводитель взял Полковника Пушистого за похожую на варежку лапу, словно та на самом деле принадлежала телу Себастьяна, и повел его к центру огненного круга, туда, где находились остальные. Себастьян заерзал в сумке, чувствуя, что становится центром внимания.
— Вот причина, по которой мы собираемся на открытом воздухе, на полях и пастбищах. Подобно первым вольнодумцам, что отвергали порочные верования правящей элиты стародавних времен. Хотя, конечно, порок — вещь вечная; Великий Обманщик просто сменил одну маску на другую.
— Понятно.
В желудке неприятно екнуло: Себастьян осознал, что набрел на гнездо лунатиков. «Вот она, удача»,— мрачно подумал он. Если дела начинают идти под гору, это надолго. Такова истинная природа Вселенной.
— Сильные подавляют правых.
Предводитель погрузился в собственные мысли, хотя и продолжал говорить вслух. Его щуплые плечи обмякли под свитером, словно крылья насекомого, сворачивающиеся в положение для отдыха.
— Хотя на самом деле Обманщик, плут и угнетатель, своей жестокостью оказывает правым услугу. Парадокс. Но только через муки, через страдание можно стать человеком, предметом сочувствия. Вам все это известно, не так ли? Так, тот, кто видит лишь тех, кто страдает — Око Сочувствия,— узнает о; оно ничего больше не видит, оно слепо ко всем, кто не страдает.
Предводитель провел длинными костлявыми пальцами по бороде.
— Когда-то люди — такие люди, как мы,— страдали. Это было давно. Теперь мы превратились в причину страданий — не индивидуально,,но как движение; мы стали одной из тех масок, под которыми Великий Обманщик открывает свой лик во Вселенной. И встает вопрос...
Один из внимающих, щуплый юноша с запавшими щеками, стоял невдалеке и допотопным способом, вручную стенографировал речь предводителя.
— Является ли Обманщик, причиняющий страдания, обязательным предвестником своей сочувствующей противоположности7
Бородатый зыркнул глазами. От этого взгляда и наступившей выжидающей тишины Себастьян занервничал.
— Я не знаю.
Он крепче сжал плечо Полковника Пушистого.
— Вы точно не из полиции? — с надеждой спросил предводитель.
— Совершенно точно.
— Что ж... тогда мы, как вы советуете, «поторчим» здесь. Ради тех, кто человечнее нас. Ради благословенных.
До Себастьяна внезапно дошло, кто эти люди. «Черт возьми,— подумал он,— это же «репы»— поклонники репликантов». Еще до того, как он попал в зону, до него доходили слухи, что ее посещают некоторые конгрегации истинных последователей. Ведя преимущественно затворническую жизнь, он раньше с ними не встречался.
