знаешь, очень теперь нужны, – понизив голос, нехотя признался он.
– Увидеть бы еще те деньги, – скривился парень.
– А я сразу прошение написал, чтобы две трети жалованья моего маменьке передавали, – гордо выпрямился Митя. – Мне тут и трети хватит. А что? Форму выдали. Есть на полковой кухне можно. Жилье имеется. Чего еще желать?
– На полковой кухне? С солдатами? – иронично хмыкнул Елисей. – Да ты с тех харчей через неделю ноги протянешь. К той еде привычку иметь надобно.
– Но люди же привыкли, и я привыкну, – уперся Митя.
– Ну, попробуй, – пожал Елисей плечами. – Как говорится, вольному воля, спасенному рай.
– Так ты, выходит, здесь, в крепости служишь? – поспешил сменить тему Митя. – А чего раньше не говорил?
– К слову не приходилось. Да и не служу я толком. Так, в списках числюсь. Больше своими делами занимаюсь.
– Это какими? – заинтересовался студент.
– Оружие всякое придумываю.
– Оружие?! – изумлению Мити не было предела.
– А чего тут такого? – не понял Елисей. – Я казак от рода, а казаки оружие всегда пользовать умели. Да и делали его часто сами.
– Ну да, верно, – растерянно кивнул студент.
Ну не мог его Елисей воспринимать по-другому. В чем-то сообразительный, в чем-то умный, но в основной массе наивный и доверчивый, словно телок, Митя вызывал у него желание затолкать парня куда-то поближе к цивилизации с полным запретом покидать пределы собственного имения. А если и выпускать со двора, то только в сопровождении пары крепких, умудренных жизнью мужиков. Такой, похоже, даже на собственном подворье заблудиться способен.
– Ну, и что мне с тобой делать? – помолчав, устало поинтересовался Елисей.
– А что со мной делать? – не понял Митя. – Ничего не надо делать. Служу, и ладно.
– Значит так, Митя. Из крепости ни ногой. Пропадешь ни за грош. Здесь жизнь человечья дешевле копейки стоит. Ежели соберешься куда, прежде меня найди. Объясню, как и что делать надобно. И еще. Сам с горцами дела не имей. Обманут. Даже если аллахом клянутся. Мы для них неверные, а значит, нас обманывать не грешно. Запомнил?
– Ага, – растерянно кивнул Митя. – А искать тебя где?
– Или вон в том сарае, – указал через окно Елисей. – Или дома. Его я тебе после покажу. Но помни, пока со мной не поговоришь, никуда не ходи. Не хочу маменьке твоей дурные вести привозить. А вообще, учись сам думать. И главное. Армия – это не романы про рыцарей. Тут все по-другому.
– Елисей, я понимаю, что кажусь вам наивным и где-то даже глупым, но поверьте, я тоже среди людей жил, – неожиданно обиделся Митя.
– Ты обычной жизнью жил, гражданской. А тут армия. Да еще и война идет, – снова вздохнул Елисей. – Впрочем, не желаешь советов моих, дело хозяйское, – пожал он плечами и, развернувшись, вышел.
* * *
Очередную партию браги Елисей перегонял весь день, до самого вечера. Сняв очередную бутыль с подставки, он быстро сунул под змеевик чугунок, в баке еще булькали остатки, и, переставив ее на полку, решил сходить в соседние кусты. Естество потребовало. Машинально коснувшись ладонями оружия, парень выскользнул из сарая и, отбежав к стене, принялся поливать ее. Облегчившись, Елисей вернулся к сараю и, уже дойдя до угла здания, вдруг замер.
За углом, у входа, тихо скрипел песок от чьих-то шагов. Присев на корточки, парень осторожно выглянул и, рассмотрев странную фигуру, старательно заглядывавшую в окно, тихо потянул из-за голенища нагайку. После столкновения с графским холопом он сменил свинцовую гирьку на ее конце на кожаный мешочек, набитый песком. При толковом ударе таким кистенем с ходу из сознания вышибает, а при желании можно и ребра переломать.
Одним плавным движением расправив нагайку, Елисей выпрямился и, стремительно выскочив из-за угла, взмахнул своим оружием. Нагайка свистнула в воздухе, описывая стремительную дугу, и мешочек негромко шлепнул неизвестного по голове, чуть выше уха. Неизвестный, странно икнув, закатил глаза и мешком рухнул на землю. Быстро свернув нагайку, Елисей ухватил неизвестного за шиворот и, втащив в сарай, ловко связал. Потом, после тщательного обыска, парень набрал ковшиком воды из ведра и, выплеснув ее неизвестному в лицо, негромко приказал:
– Обзовись, дурашка. Что у сарая моего делал?
– Моя Ахмет, моя много всякий продавай, – очнувшись, зачастил мужик с жутким акцентом и тут же скривился. Похоже, прилетело ему по репе крепко.
Присев над пленным, Елисей бесцеремонно повернул ему голову набок и, осмотрев место удара, понимающе хмыкнул. За ухом у мужика наливалась здоровенная шишка. Смочив водой чистую тряпицу, парень приложил ее к его голове и, выпрямившись, принялся рассматривать пленника. На первый взгляд он мог быть и представителем местных народностей, и татарином, и вообще кем угодно. Мелкие, невыразительные черты лица, серые глаза, отдающие рыжиной волосы, в общем, глянешь раз и тут же забудешь, как выглядит.
Но что-то не давало Елисей покоя, заставляя рассматривать его снова и снова. Какая-то мелочь, которую он приметил только краем сознания. Подумав, он перевернул мужика на живот и снова принялся обыскивать.
– Так и думал, – победно усмехнулся парень, выпрямляясь.
В поясе штанов он обнаружил короткое, тонкое лезвие с рукоятью, обтянутой тонкой кожей. Нечто среднее между ножом и опасной бритвой. Скорее, эта штука напоминала небольшой нож для бритья. Уж очень клинок у него был приметный. Отличная сталь бритвенной остроты.
– И теперь будешь рассказывать, что ты торговец? – иронично поинтересовался Елисей, переворачивая мужика на спину.
Мужик едва заметно скривился и, сжав губы в куриную гузку, прошипел:
– Моя Ахмет, моя торгуй.
– Сейчас посмотрим, какой ты Ахмет, – зло усмехнулся парень и, вздернув его на ноги, быстро добавил веревок для его украшения.
Еще раз перевязав ему запястья, парень накинул петлю пленнику на шею, подтягивая руки повыше. Вздумает бежать или выпрямиться, сам себя задушит. Быстро погасив огонь в печи и все свечи, Елисей вывел пленника на улицу и, заперев дверь сарая, погнал его к комендатуре. К его удивлению, там почти все еще были на местах. Даже сам комендант. Втащив мужика в комендатуру, Елисей поздоровался с дежурным, коротко попросив:
– Старшего позови. Похоже, я тут случаем лазутчика поймал.
– Какого лазутчика? – удивился дежурный. – Это ж Ахметка, татарин. Всякой всячиной вразнос торгует.
– А это видал? – зло усмехнулся Елисей, демонстрируя ему найденный нож. – Таким и бриться можно, и глотку при надобности перехватить. А поймал я его, когда он в сарай мой заглядывал. В общем, зови старшего, а то я этого негоцианта прямо перед крыльцом на дерево вместо дыбы вздерну.
– Что тут происходит? – послышался вопрос, и из коридора вышел сам комендант крепости. – Елисей? Что случилось? А это у тебя
