— Вот такая вот неправильная гусарская рулетка! — хмуро произнёс Альберт Павлович, который успел вовремя соскочить со стула и сдёрнуть с его спинки свой пиджак. — Не в моих принципах плохо говорить о покойных, но туда ему и дорога. Легко отделался!
Иван выключил магнитофон и приладил на место крышку.
— Уходим?
— Да! — кивнул Альберт Павлович, раскатывая рукава сорочки.
На шумной набережной приглушённого выстрела никто не расслышал, и я отвлёкся от иллюминатора.
— Всё же — Гросс? — уточнил, пусть и заранее знал ответ.
— Гросс, — подтвердил куратор, вставляя запонки.
Накатило невероятное облегчение, но я всё же спросил:
— А Герасим?
— Чист.
— Документы?
— Изымем.
Лаконичность ответов намекала на то, что продолжать расспросы не стоит, я и не стал. Дождался, когда Альберт Павлович завяжет галстук и застегнёт пиджак, вышел на палубу и спустил сходни. А потом мы просто ушли, будто нас там и не было вовсе.
— Иначе никак? — спросил я напоследок.
— Не в моих принципах проявлять в таких делах самодеятельность, — холодно ответил Альберт Павлович и вдруг улыбнулся уголком рта, хлопнул меня свободной рукой по плечу.
На том и разошлись. Они с Иваном зашагали в одну сторону, я двинулся в другую. Кинул взгляд на шикарное спортивное авто с затейливой решёткой радиатора и переходящими в подножки крыльями, подумал, состоится ли завтрашнее бракосочетание, но строить догадок на сей счёт не стал. Без разницы уже. Будет как будет.
Накатило желание заглянуть в первую попавшуюся рюмочную и напиться, а ещё я невесть с чего ощутил себя грязным, будто в помойной яме извалялся. Дошёл до «Фонарных бань», где и вымылся, а заодно побрился и постригся. В ближайшем магазине готового платья взамен своего поизносившегося наряда купил почти такой же костюм, только новый. Ещё обновил сорочку, носки и бельё.
Зачем — не знаю. Накатила блажь.
Потом задумался, как быть дальше. Уже стемнело и выгуливать Вику в столь поздний час точно не стоило, да и не хотелось никуда идти, но сообщать об этом по телефону показалось дурным тоном, так что отправился в «Асторию», благо до гостиницы было рукой подать.
В ответ на просьбу позвонить в номер сестёр Вран портье смерил меня настороженно-оценивающим взглядом, я вздохнул и развеял его сомнения, предъявив корочки управления госбезопасности.
Это решило дело, но Вика спускаться в вестибюль для разговора отказалась наотрез.
— Поднимайся! Я сейчас соберусь и пойдём.
— Никуда мы не пойдём, — мягко произнёс я. — Уже поздно!
— Но хоть в ресторан меня сводишь? Я сама за себя заплачу, просто одной сидеть за столом не хочется! Ну поднимайся, а?
Ресторан — это хорошо, с утра маковой росинки во рту не было, но я бы в любом случае предпочёл подождать барышню на одном из диванчиков, если б только руку не оттягивал бумажный пакет со старой одеждой. А так страдальчески вздохнул и пообещал:
— Иду!
Вика запустила меня в номер и сразу крутанулась на месте
— Ну и как — подросла я или в каблуках дело? — спросил она, придержав руками взметнувшиеся полы платья, и выставила вперёд ногу в туфельке на шпильке.
— Пятьдесят на пятьдесят, — усмехнулся я и убрал пакет в угол.
— Это что? — немедленно заинтересовалась барышня. — Неужто подарок мне на день рождения⁈
— Нет. Без подарка пришёл. У тебя и так всё есть.
— А вот и не всё!
— Давай! Удиви меня!
Виктория задумалась, даже прикусила губу.
— Ладно! — рассмеялась она в итоге. — Тогда поцелуй! Ты обещал!
Шансов отказаться барышня мне не оставила — тут же подступила, прижалась грудью и запрокинула голову, чуть приоткрыла губы. Пришлось соответствовать.
Я положил ладони на стройную девичью талию, поцеловал Вику, потом чуть отстранился и спросил:
— В расчёте?
— Ага, — сверкнула Вика зелёными глазами, накрыла мои ладони своими и попыталась опустить их с талии… чуть ниже.
Я проявил выдержку и на провокацию не поддался.
— Не так сразу! Вот годика через три получу капитана и сразу попрошу у Кондрата Семёновича твоей руки, а там и свадебку сыграем.
Заявил так в шутку, но пошутил определённо неудачно.
— Чего-о-о⁈ — округлила глаза Виктория. — Какого ещё капитана⁈ Я старой девой становиться не собираюсь!
— Говорю же — через три года…
— А я о чём⁈ — возмутилась барышня. — Три года, Пётр! Три года! Мне девятнадцать будет! Нет, ты просто невыносим! Уходи! Никуда с тобой не пойду!
Она даже попыталась высвободиться, но тут уж у меня сработали инстинкты, и Вику я удержал, а потом без всякого понуждения с её стороны сместил ладони ниже и сделал это совершенно осознанно.
Собственно, а почему бы и нет? Даже если что-то и пойдёт не так, дальше полярного круга не сошлют, а белых медведей тоже кому-то караулить нужно. Работа как работа. Поважней некоторых. Да и я не карьерист.
У меня другие приоритеты.
