— Привет, — сказал Лар, чуть подавшись вперед.
— Ну, привет... — отозвался военный.
Студент вгляделся в лицо собеседника, и недоумение накрыло его, как волна. Казалось, он знает людей. Видит все их нутро. Но этот? Откуда он взялся? Лар был ошарашен. На него смотрело его собственное лицо. Он мог стать таким же. Ну, или очень похожим, если учитывать разницу в росте. Через год, через два. В другое время и при других обстоятельствах. Да только не станет. Черты очень схожи, но выражение лица совершенно иное. Все, что у юного Контролирующего было подвижным и выразительным, у незнакомца — спокойным, суровым. Этот факт вызывал у юноши дискомфорт. Будто зуб побаливает или не вовремя чешется пятка.
— Ты кто? — наобум спросил Лар.
— Наор.
Вот так просто представился. По имени, а должен был — по званию. И подразделение не назвал. Не по правилам...
— Что ты тут делаешь? — попытался атаковать студент, чувствуя себя не в своей колее.
— Да вот...
Допрос явно не получался. Подошедший официант привлек внимание Наора, и тот заказал себе что-то нейтральное. А Лар, двумя большими глотками осушив свой бокал «просветлителя», решил повторить.
— Парень, ты чего? — спросил военный с легким недоумением.
— А чего?— Студент выставил вперед лоб, будто щит.
— Это какой бокал за вечер?
— Ну, третий...
— И как? Ничего?
Этот вопрос добил Лара окончательно. Какой-то наглец ему смеет указывать?
— Да ты хоть знаешь, кто я и откуда? — Студент подался вперед.
— Разумеется. Это заметно.
— Вряд ли. — Лар нацепил непроницаемую мину.
— Отчего же? — Наор наклонил голову. И продолжил, уже шепотом: —Академия. Специализация: Полный Контроль. Совершенно секретно... Какой курс, кстати?
— Тебе не все ли равно? — хмуро буркнул студент.
— Мне — нет, — тихо ответил военный. — И тебе не все равно. Ваши, я слышал, не очень-то долго живут...
Лар внутренне сжался, вслушиваясь в себя. В душе заворочался липкий страх. Юноша привычным усилием воли скрутил его, взял себя в руки. Нет, лучше об этом не думать. Лишь девочки-первокурсницы с его факультета перешептываются о той страшной судьбе, которая ожидает «отчисленных». А трое сокурсников выжили, потому и молчат. И он, Лар, молчит. О чем говорить? Пять лет назад их было семеро — первокурсников-желторотиков, полных детского любопытства. А сейчас — четверо взрослых парней. Замкнутых, недоверчивых, скрытных. И каждый вертит людьми, как хочет. Палец в рот не клади.
А до окончания Академии ему, Лару, четыре года. Нет, уже три с половиной...
— Боишься, — шепнул Наор, склонив голову.
К столику бесшумно скользнул официант, подал заказ. Юный «пси» хлебнул «просветлителя», его глаза загорелись.
— А тебе что? Да я...
Собеседник кивнул, посмотрел выжидающе. Мол, давай продолжай.
— Меня не отчислят.
— Верю. А остальных почему отчисляют?
— Они исчерпывают себя, — прошептал Лар.
В глазах Наора читалось внимание. И тут «просветлитель духа» ударил студенту в голову.
— Да ты вообразил себе, что понимаешь хоть что-то, что происходит у нас?
Военный повел головой. Жест можно было трактовать как угодно. Студент наклонился к нему и продолжил:
— Чтобы подчинять других, нужно сперва подчинить себя. Свои мысли и чувства. И то и другое — читают. Нас начинают всерьез обучать только с тринадцати лет, при пробуждении энергий особого рода.
— Пока собственных мыслей еще мало, а чувства не развиты, — предположил Наор.
— А ты как думал? — Лар хлебнул «просветлителя», его лицо раскраснелось. — Управляя другими, мы прежде всего управляем собой. И думаем о том, о чем решили думать. И думаем так, как себе приказали.
— И чувствуете, — пробормотал собеседник.
— Разумеется. Мы можем любить по заказу. Интересоваться, испытывать неприязнь...
«Убивать», — промолчал Наор вежливо. Студент тряхнул головой, отгоняя мысль собеседника.
— Не хочу, — сказал он.
Повисла неловкая пауза. А потом Лар, сцепив руки в замок, подался вперед и продолжил:
— Но ошибка исключена. Мы всегда контролируем чувства. Нас...
«Выскребают», — подумал Наор. Юный «пси» поперхнулся и сухо кивнул. Это слово гораздо точнее. Не обучают, а именно выскребают.
— У слабых сначала выходят из строя эмоции, — объяснил Лар. — У них будто дребезг внутри, понимаешь... Таких уже списывают, но еще продолжают использовать. Потом ломается разум. Их тоже используют иногда... как приманку. А когда уходит и воля...
— То все, — уронил военный.
— Ну да. А потом говорят: «Дух Опустошения побрал». Это не фигура речи. Все буквально. Но мне не грозит! — Лар вскинул голову, покачнулся, совсем уже пьяно, и продолжил: — Я себя проверял! Прямо щас!
Я могу...
— И что ты можешь? — поинтересовался Наор.
— А вон там девица! — «Пси» кивнул в сторону голубоглазой красотки. — Щас бы прямо пошел бы и смог!
— А обстановочка? — хмыкнул военный.
— Ничего ты не понимаешь! Обстановочка прилагается к девушке. Она за этим сюда и пришла. Только я не пойду. Мне сегодня еще заниматься...
— Гмм... Лар взвился:
— Я способен хотеть! Значит, желания в норме! И вообще... что хочу, то и делаю! Как хочу, так собой и управляю! У меня в крестец имплантированы три акупунктурные иглы!
— И не колет?
— Не колет! Как хочу, так и это! Кого захочу! У меня тут еще средство... — Юный «пси» показал кольцо—шкатулку на правой руке.
— Для этого самого?
— Да.
«Опустошение начинается с импотенции либо фригидности. — Наор кивнул своим мыслям, вспоминая строки из старых учебников. — Ясно теперь, почему он выпендривается».
— Чего тебе еще непонятно?! — напористо продолжал Лар.
«Непонятно, зачем нужно хлестать психотропное пойло», — устало подумал военный. Он снял с подноса официанта бокал с чем-то голубеньким, сунул в руку студенту, скомандовал:
— Пей.
Лар выпил залпом.
— Я... Могу... — выдохнул он, пытаясь ударить кулаком по столу. Но промахнулся. Мир вокруг изогнулся кривым зеркалом, распался на точки. «Странно...» — подумал студент. Вслед за этим он ткнулся носом в поверхность стола и отключился.
— Гмм... — сказал Наор сам себе, глядя на это. Худенький «пси», распростершийся на столе в сомнительном заведении, походил на ребенка. На заучку-отличника, заснувшего на тетрадке с домашним заданием.
«Разумеется, нужно о нем позаботиться, — решил военный. — И это несложно».
Но странное дело... Одновременно с чувством долга Наор испытывал интерес к личности юного «пси». Как будто все, что произошло, — не случайная болтовня, а тактическая задача повышенной сложности.
