Ознакомительная версия.
Глеб покраснел.
– Ну, бывает… Увлекся я фильмом. Хорошее кино. Жизненное. А теперь вот хочу понаблюдать за жизнью Лысого и его корешей!
– Вопли ты там вряд ли услышишь, – язвительно заметил Лукас. – Да и контингент все больше непривлекательный.
– Настраивай аппаратуру! – заорал Жмых. – У меня родилась великая идея.
– Набрать компромата?
– Лучше! У Лысого то терки, то разборки. Так?! Дома он частенько не бывает. А общак в хате хранит – это я точно знаю, так у всех бугров заведено. Держатель общака – бугор, и от народа он его не прячет.
– Странная традиция, – заметил Лукас.
– Ничего не странная. Люди ему доверяют, вот он и хранит их бабули. Сам живет богато и другим на лапу отстегивает по мере необходимости. Он же их прикрывает, дает им жить, так что все в порядке.
– Чего же ты тогда не захотел в банде Лысого состоять? – поинтересовался лемуриец.
– Потому что не по мне такие законы, – Глеб помрачнел, – и вообще, я по натуре одиночка, привык по лезвию пера ходить.
– Звучит поэтично.
– Мне кажется, – продолжил Жмых излагать свою идею, – нужно грабануть то, что они здесь наворовали – а наворовали они немало, – и рвать с планеты когти. И тогда два миллиона, которые ты в Мамба-банке хапнул, будут для тебя как мелочевка!
Лемуриец задумался, пожевал тонкими губами.
– Общак наверняка охраняют!
– Конечно, охраняют. Но мы обязательно что-нибудь придумаем. Ты вот в компьютерах хорошо разбираешься, я по жизни очень умный, буду мозгом операции. Обставим скок так, что любо-дорого поглядеть. Зато если выгорит – заживем, как короли. Не то что в этом паршивом домишке, а в трехэтажных виллах на берегу океана. Не здешнего, конечно. Там, где достаточно полиции и поменьше бугров. Где все сделки проворачиваются честно, а всякие подонки не покушаются каждый час на твою собственность…
– Но ведь с этой планеты нельзя улететь! – напомнил Лукас.
– Ты что, старому козлу Седому поверил? Да он дедок уже. Ему в завязку давно пора было уходить. Вот ты его в завязку и отправил, хе-хе. Вечную. Я так думаю: что не могут сделать деньги – сделают очень большие деньги. Втыкаешь?! За десять-двадцать тысяч отсюда, может, и не свалишь. А за миллион наверняка можно убраться даже с набитого охраной астероида. За миллион можно купить любого копа, любого коска и, понятное дело, любого фраера. Вот грабанем мы общак, допустим, на десять лимонов. Один кинем в зубы служивым из космопорта – пусть подавятся, – а с остальной капустой смоемся. Куда – посмотрим. Я верю, что есть еще в Галактике хорошие места! Полетим на Гнут. Там, говорят, тот еще курорт. Климат мягкий, людей немного, правит закон и порядок. Сильная полиция.
– Да, я про Гнут тоже слышал, – кивнул лемуриец.
– Вот видишь. Не пропадем. Главное, все с умом обставить. Да, кстати, надо бы оружия заказать побольше. Пистолеты, автоматы, гранатометы. – У Глеба снова всплыла в памяти кровавая картинка из казино. – Хорошая вещь! – констатировал он. – Ну и пару памперсов, чтобы не подумали, что здесь какие-то боевики скрываются. Это ты хорошо придумал – всякую лабуду к ценным вещам в придачу заказывать. Купил, к примеру, танк, мешок орехов – и каждому ясно, что танк тебе не для стрельбы, а чтобы орехи гусеницами давить!
– Памперсы нельзя, – покачал головой Лукас. – Решат, что боевики собираются на опасную операцию, связанную с риском для жизни. Товары надо подбирать с умом.
– Тогда закажи слюнявчики, ползунков побольше. Я, вообще, в детях не разбираюсь. Но знаю, что им много всего надо. Была у меня одна сумасшедшая мамаша в Мамбасу. Все бабы как бабы, норовят в твой карман заглянуть да выяснить, сколько у тебя наличности, а эта психопатка только о своем дитятке и говорила. Я от нее через неделю сбежал.
– Безнравственный ты человек, Глеб Эдуард, как же ты мог бросить женщину с ребенком? Это подло и гнусно.
– Фильтруй базар, – вскинулся Глеб.
– Ты считаешь по-другому? Думаешь, что поступил честно и благородно?
– Само собой. Не то чтобы благородно, но не глупо – это уж точно. А сбежал я очень даже запросто. Ребенок-то был не мой, а Васи Рваного. Вот я и подумал: пока Рваный не вышел, надо когти рвать. Ты бы этого ребеночка видел. Сам вот такусенький, а по фене ботает, как взрослый. Мне говорит: «Ты, дядя, сявка поднарная и больше никто. Ты на меня бочку не кати. Помоги лучше материально. А не то мой предок борзый выйдет и тебя моментом мочканет». Деньги вымогал, гаденыш. Я пару раз давал ему по рублю, но аппетит у пацаненка рос с каждым днем.
– Сколько же ему было лет, – удивился Лукас, – что он так складно излагал? Мало того, что в совершенстве знал уголовное арго – так он ведь должен был что-то понимать во взаимоотношениях взрослых. И деньги – как он тратил деньги? Неужели заботливая мать отпускала его самого в магазины?
– Взаимоотношения взрослых он еще как понимал. И в магазины бегал – аж пыль из-под башмаков летела. Все больше за сигаретами и газированным пойлом. Хотя мусор вынести его не заставишь – самому приходилось к мусоропроводу чапать… А было маленькому негодяю ни много ни мало пятнадцать лет.
– Ничего себе малыш! – опешил лемуриец.
– Да нет, совсем маленький. Он пьянящие колоски жевал лет с пяти, да еще и курил табак. Поэтому вырос не выше метра. Росточком вот такусенький, а морда грубая и небритая. Со спины его все за пай-мальчика принимали, а как обернется – женщины, что организацией душевной потоньше – как ты совсем, – так и падали в обморок. Не выносила их организация его физиономии. Совсем как правоохранительная организация Мамбасу моего личика не выносит, – Жмых хмыкнул.
– Пьянящие колоски очень вредны для детского организма, – заметил Лукас. – Не говоря уже о никотине, содержащемся в табаке. Жаль мальчика.
– А мне нет… Я, между прочим, от этого его курения страдал очень. Он же как, сволочь, делал. Раздобудет где-нибудь колосков, пожует, заплюет весь пол. Потом трубку набьет, сядет прямо посреди квартирки и дымит, и дымит, пока все вокруг вонючим дымом не пропитается. От дыма этого в мозгу легко становится и в окошко хочется сигануть головой вниз. Помучился я, помучился, покантовался там немного и понял, что пора валить. И свалил. Потому, наверное, жив до сих пор. Как бы в другом случае судьба повернулась – кто его знает? Вышел бы Вася Рваный. Вася – калач тертый. И беспредельщик в придачу. Он и сейчас, говорят, на меня сильно обижается. Вроде как я на его сына бочку катил. А я его пальцем ни разу не тронул и деньги давал. Вот такие дела.
Глеб походил по комнате, заглянул в холодильник, вытащил бутылку, откупорил ее и припал к горлышку. Холодное, освежающее пиво потекло в горло. Жмых погладил отполированную до зеркального блеска дверцу и заявил:
Ознакомительная версия.
