Каллиста спустилась с парапета, запахиваясь поплотнее.
— Здесь, похоже, нечто посерьезнее, чем если бы Белдорион просто искал тебя. Дело в чем-то другом. Это, как ты понимаешь, только мое мнение, но я думаю, что дрохи стали частью мозга того, кто их ест. А те, что покрупнее, если их съесть, продолжают оказывать влияние на съевшего даже после. Я знаю, что крупные дрохи, размером с питтина, могут подчинять себе более мелких. Дзим…
— Каллиста! — предупреждающе крикнул Бае. В то же мгновение неожиданный порыв ветра ударил из-под парапета, вырываясь из каньонов вокруг орудийной башни. Песок хлестнул Лее в лицо, куски гравия и острые обломки кристаллов оцарапали ей щеки и лоб. Над головой и со всех сторон затряслись балки и брусья защитных сооружений; провода и заклепки стонали и извивались, словно живые. С изрезанным каменной шрапнелью лицом и руками, покрытыми впившимися в плоть дрохами, Слухач выскочил из дверей башни и подбежал к тому месту, где стояла Каллиста. Во все стороны разлетелись гранатометы, дробовики и копья, словно от пинка невидимой ноги гиганта. Один из огнеметов начал изрыгать огонь. Бае схватил его и швырнул через парапет — Лея видела, как он летел вниз, пылая как факел, пока не взорвался на половине высоты утеса. Пока остальные теранцы хватались за свисавший с балок металлический трос, вырывая его друг у друга из рук, Каллиста выдернула магазины и зарядные батареи из всего оружия, какое только оказалось в пределах досягаемости, и бросила их следом за огнеметом в бездну. Одна из батарей взорвалась через несколько секунд после того, как вылетела из ее руки, и в свете отразившегося от кристаллов пламени Лея увидела лицо Каллисты, спокойное и удивительно умиротворенное, с развевающимися длинными темными волосами.
Нагнувшись, Лея схватила бластер, вся зарядная камера которого пылала ярко-красным, и швырнула за парапет. Из-за пыли почти ничего не было видно, и жестокая буря быстро расшатывала балки. Кусок оторвавшейся колючей проволоки хлестнул Лею по спине, словно бич. Кровь успела пропитать ее одежду, пока Каллиста тащила ее к тросу, которым пользовались теранцы, чтобы подниматься на башню.
Меньше всего ей хотелось спускаться по тросу, по которому она карабкалась наверх лишь несколько часов назад. Но она чувствовала, что охвативший ее ужас лишь нарастает, а отнюдь не уменьшается. Ей показалось, что среди кричащих в ее сознании голосов она слышит голос Люка, полный ужаса и отчаяния. Она осознавала каждой частицей своего тела, что оставаться здесь, посреди сорвавшейся с цепи стихии, было равносильно смерти.
Она перемахнула через парапет, вцепившись обеими руками в трос; ледяной ветер рвал ее длинные волосы, царапал спину песком через дыру в рубашке. Ей показалось, что она спускалась целую вечность, одна в ревущей тьме, среди летящих камней, разбивавшихся о стены башни, и падающих балок и обрывков проволоки. Каким образом Бае и Каллиста вели остальных к ку-па и флаерам, стоявшим на гребне каньона, — она не помнила. В отличие от обычных ветров, от подобных чудовищных вихрей Силы стены каньона не защищали, и стихия продолжала терзать теранцев, пока те пробирались вверх вдоль каньона, прочь от центра бури. Лея прижалась к шее ку-па, которого ей кто-то одолжил, и лишь изредка поглядывала на ехавшую рядом Каллисту, которая вела за повод ее животное.
Все это время она продолжала слышать голос Люка и ощущать его присутствие посреди бури.
* * *
— Лея!
Крик отдался эхом в лестничной шахте, полный отчаяния.
Люк споткнулся, и окружавшая его Сила тут же рассеялась. Она здесь. Или кто-то там, наверху, знает, где она. Цепляясь за стену, на подгибающихся ногах, он снова приготовил лазерный меч и заставил себя найти силы карабкаться дальше.
От тошнотворного запаха дрохов кружилась голова. Волна вони нахлынула на Люка, когда он открыл дверь и увидел то, что находилось за ней.
Помещение располагалось слишком глубоко для того, чтобы быть фундаментом дома. Вероятно, это была комната для охраны, давно заброшенная. Стены, потолок и пол кишели дрохами — казалось, сам воздух был черным от них. Люк увидел бегавшего вдоль стены крабообразного дроха, который, казалось, командовал остальными, словно генерал, проводящий смотр войск, но мгновение спустя его внимание привлекло совершенно другое.
Посреди комнаты лежал человек. Он уже оставил попытки подняться, хотя Люк заметил, что лежащий слабо пытается смахнуть коричневых тварей, покрывающих его лицо. Дрох-командир с глазами на стебельках то и дело подбегал к нему, хватая более мелких дрохов с тела умирающего, высасывая их досуха и отбрасывая в сторону, где их подбирала ползавшая у стен мелочь. Люк уже поднял руку, готовясь вновь призвать Силу, но тут в дверях на противоположной стороне комнаты, которые вели дальше наверх, мелькнул чей-то силуэт и послышался тихий голос:
— Так-так, что тут у нас? А ну кыш!
Дрохи разбежались во все стороны, и Люк, быстро выключив фонарик на груди, замер в пространстве, не освещенном единственной тусклой оранжевой лампой на потолке. Отступающие дрохи оставались поблизости от тела, которое казалось теперь маленьким, худым и смутно знакомым. Одежда на нем была разорвана во множестве мест, обнажая кожу, испещренную красными отметинами укусов, грудь поднималась и опускалась в отчаянном усилии сделать вдох. В человеке, который шел к нему от двери, легко можно было узнать секретаря Сети Ашгада Дзима, якобы уроженца этой планеты…
Но Люк ощущал исходившие от него миазмы, темную, дурно пахнущую ауру порочного властолюбия, столь огромную и столь плотную, что его едва не стошнило.
— Кыш! — снова прошипел Дзим, и круг дрохов чуть расширился. Самый крупный, с глазами на стебельках, побежал к двери, возле которой стоял Люк, но Дзим в два шага догнал и схватил его руками в перчатках. Тварь отчаянно отбивалась клешнями, но Дзим лишь рассмеялся жутким смехом, словно записанным на компьютере или издаваемым птицей, которую научили подражать звукам. Дзим освободил одну руку и маленькими острыми коричневыми зубами стянул кожаную фиолетовую перчатку; Люк увидел, что его рука лишь отдаленно напоминает человеческую. На ладони и кончиках пальцев виднелись жадно открытые маленькие красные рты, которыми Дзим вцепился в тело крабообразного создания.
Дзим закрыл глаза и глубоко вздохнул. Дрох в его руке отчаянно извивался, все слабее, и слабее, и на лице Дзима появилась сладострастная улыбка.
— Долго же я за тобой охотился, дружок. Сладкий ты мой… — он снова восхищенно вздохнул, словно смакуя вино. — Сладенький…
Человек у его ног попытался привстать. Дзим поставил ногу на грудь жертвы.
