Всадники свернули с дороги и направили лошадей вдоль тропы, ведущей к проходу в колючей изгороди. Проход был перегорожен горизонтально расположенной оглоблей, которая в данном контексте обычно именуется древним словом «шлагбаум». За шлагбаумом стояла караульная будка, а рядом под навесом дремал дежурный — молодой и румяный человек-воин, явно только что из академии. Рядом изображали бдительность два орка с дубинками. При виде всадников один из них почтительно растолкал воина, и когда всадники приблизились к контрольно-пропускному пункту, тот был уже на ногах и выглядел почти бодрым.
— Приветствую почтенного сэра, — обратился он к рыцарю. — Разрешите поинтересоваться… Всадник откинул волосы со лба. Воин поперхнулся, смутился и забормотал:
— Ну, то есть, приветствую ваше преосвященство и приношу, это самое, искренние и смиренные извинения, ибо не разглядел сразу…
— Питер Пейн, по особому рапорту, — оборвал рыцарь-жрец его словоизлияние.
Дежурный недоуменно вытаращился на жреца, несколько секунд тормозил, затем просветлел лицом, воскликнул:
— А, рапорт!
Залез в караульную будку и стал копаться в каких-то бумагах. «Прямо как орк», неприязненно подумал Питер. Топорище Пополам хмыкнул, как бы соглашаясь с этой невысказанной мыслью.
— Что-то не нахожу вашу фамилию, ваше преосвященство, — смущенно произнес дежурный. — Пелленор, Пендергаст, Петигрю… Пейна нет. Топорище Пополам хмыкнул еще раз. Питер нахмурился и спросил:
— Ты алфавит, вообще, помнишь, чучело огородное?
Дежурный покраснел, поджал губы, весь напрягся и стал похож на индюка перед дракой.
— Дай посмотрю, — сказал Питер и протянул руку. Дежурный быстро спрятал список за спину и заявил:
— Не положено! Ездиют тут всякие… Здесь вам не тут!
Питер вздохнул и мысленно сосчитал до десяти. Очень хотелось выхватить меч и научить урода правилам вежливости, постучав лезвием плашмя по тощим ягодицам. Но нельзя, этот дебил правильно сказал, здесь вам не тут. Пока не тут. К сожалению.
— Фамилия Пейн идет перед Пелленором, — мягко произнес Питер. — Загляни еще раз в свой список.
— Ой, и вправду! — изумился дежурный. — Питер Пейн, дьякон ордена пингвинов… Топорище Пополам закашлялся, безуспешно пытаясь подавить смех.
— Пилигримов, — поправил дебила Питер.
— Да, точно, пилигримов, — согласился дежурный. — Дьякон ордена пилигримов с особой миссией, направляется к… гм…
— К сэру Герману Пайку, — подсказал Питер. — Там еще должно быть написано «с сопровождающими существами», «особо важная персона» и «оказывать всяческое содействие».
— Не знаю, что такое персона, но проезжайте, — сказал дежурный. И рявкнул на орков: — Эй, жабы! А ну пропустить его преосвященство, не спать, живо, живо!
Орки побросали дубинки и подняли шлагбаум. Питер и Топорище Пополам въехали внутрь.
— Где административный корпус? — спросил Питер у дежурного.
— Чего? — не понял тот.
— Ничего, — махнул рукой Питер. — Благословляю тебя на дальнейшую службу. Желаю тебе поумнеть, а вам, низкорожденные, желаю побольше терпения.
При последних словах один из двух орков, приставленных к шлагбауму, быстро отвернулся, но не настолько быстро, чтобы Питер не заметил его ехидную усмешку. И здесь полукровка… Совсем потеряли чистоту расы.
Раньше Питер Пейн не придавал большого значения расовой политике, даже в какой-то степени разделял распространенную ересь, что, дескать, человекообразного надо оценивать не по татуировке, а по состоянию души. Но последняя экспедиция в дикие пустоши Оркланда все расставила по своим местам. Низшая раса должна знать свое место, и исключения наподобие Топорища Пополам только подтверждают это правило. Нельзя доверять орку, они сразу чувствуют слабину, на словах радуются, а в душе только и ждут момента, чтобы ударить исподтишка, максимально подло и болезненно. Нельзя прощать того, кого обидел, и если обида нанесена не лично тобой, а всей высшей расой, это не смягчающее обстоятельство, а напротив, отягчающее. Ненависть к людям разъела орочье восприятие мира до самого основания, любые попытки проявить доброту рождают не ответную доброту, а агрессию. Взять, к примеру, Серого Суслика. Питер простил ему все преступления, отнесся как к человеку, фактически произвел в рыцари. И что из этого вышло? Мерзкий полукровка предал его при первом же удобном случае. Убил ни в чем не повинного Хайрама, бежал из лагеря, спровоцировал смерть своих товарищей-орков, поставил под угрозу судьбу всей экспедиции, и, в конце концов, принес самого себя в жертву какому-то богу, чтобы даже смертью посильнее нагадить Питеру. Правда, посмертное проклятие не достигло цели, но это скорее заслуга охранной магии Питера, чем недоработка Серого Суслика, да поимеет его душу Калона всеми доступными способами. Нет, не может орк быть человеку другом и товарищем. Иегова не зря предназначил оркам быть говорящим скотом, а что по этому поводу думают всякие разные еретики — их проблемы.
Предаваясь этим мрачным размышлениям, Питер пересек неширокое поле и достиг почти достроенного здания, которое, несомненно, являлось административным корпусом будущей электростанции. Ничего похожего на коновязь у крыльца не обнаружилось, поэтому Питер, спешившись, коротко бросил Топорищу Пополам:
— За лошадью присмотри. И прошел внутрь.
В холле ему преградил дорогу орк с красной повязкой на рукаве, явный полукровка.
— Приветстсвую ваше преосвященство, — сказал он. — Вы, надо полагать, сэр Питер Пейн? Герман предупреждал о вашем визите.
— Сэр Герман, — поправил его Питер. Полукровка ехидно улыбнулся и сказал:
— Кому как.
И быстро зашагал к лестнице, ведущей на второй этаж, не дожидась, пока дьякон решит, как лучше ответить на эту вопиющую наглость. У подножия лестницы орк остановился, обернулся и сказал:
— Извольте, отец высокорожденных, я вас провожу.
Следуя за орком, Питер поднялся на второй этаж и прошел по длинному коридору почти до конца. Орк постучался в предпоследнюю дверь и немедленно, не дожидаясь ответа, просунул голову внутрь и сказал:
— Привет, Джон! Герман, я привел этого самого дьякона.
— Спасибо, Звонкий Диск, — донеслось изнутри. — Пусть заходит.
Орк отступил на шаг, широко распахнул дверь, согнулся в почтительном поклоне и сказал:
— Прошу вас, ваше преосвященство.
Питер вошел в кабинет. Здесь пахло не только опилками и краской, как во всем здании, но и конопляным дымом. Хозяин кабинета сидел в кресле у чайного столика. При виде дьякона, он приподнялся и радостно воскликнул:
