абрека. Горцы, моментально сообразив, кто тут самый опасный, забыли про рабочих и дружно навалились на парня.
Вот тут и пригодилась Елисею наука деда Святослава. Перехватив кинжал обратным хватом, парень окунулся в состояние транса, которое всегда приходило, едва только он начинал подобную пляску. Тело само делало свое дело, а сознание словно наблюдало за телом со стороны. При этом перемещался Елисей постоянно, не давая противникам дважды нанести удар в одно и то же место.
Только теперь он вдруг понял, почему дед Святослав называл тренировки пляской. Это и вправду был танец. Танец смерти. Стремительный и непредсказуемый. Стремительный разворот вокруг своей оси, и кончик шашки рассекает горло одного горца, взмах левой рукой, и клинок второго отброшен зажатым в ней кинжалом. Быстрый присед на колено правой ноги, и клинок подсекает бедро третьего абрека.
Три коротких приставных шага, и клинок четвертого горца с бессильным лязгом отлетает в сторону. Шашка Елисея перехватила его в падении и, закрутив, отбросила в сторону. Еще один разворот, и кинжал разрубает абреку горло. Не ожидавшие такого отпора горцы шарахнулись в стороны, пытаясь найти слабое место противника. Но Елисей, не давая им опомниться, атаковал сам.
Рабочие, воспользовавшись тем, что все внимание нападавших сосредоточилось на парне, успели перезарядить ружья и теперь выбирали момент, чтобы начать стрельбу. Но Елисей этого не видел. Его атака заставила горцев снова отступить. Пользуясь их замешательством, парень срубил еще одного абрека и, отпрыгнув назад, устало опустил руки, давая стечь напряжению. Рабочие не упустили момента. Их нестройный залп уложил еще двоих и ранил одного абрека.
«Да мать вашу, вы б хоть стрелять поучились, – отстраненно подумал про себя Елисей, настороженно оглядывая оставшихся противников. – Верховых было три десятка. Из кустов стреляло еще человек десять. Блин, да тут почти полная полусотня», – подумал он, делая осторожный шаг назад.
Ему нужно было время, чтобы перезарядить револьверы, или, по крайней мере, отдать их Мишке. Обращаться с этим оружием мальчишка умел как никто другой. Горцы, приняв его отступление за испуг или попытку сбежать, двинулись вперед, вскидывая клинки. Понимая, что нужного времени ему никто давать не собирается, Елисей снова шагнул вперед. Сообразив, что по-иному им не разойтись, горцы ринулись в атаку, и все началось сначала. Успев передохнуть, парень двигался все так же стремительно.
Спустя еще три минуты два горца рухнули на землю, обливаясь кровью, а еще трое, шарахнулись назад, хрипло, выкрикивая:
– Шайтан баласы! [1]
Зло, усмехнувшись им в ответ, Елисей с вызовом ответил:
– Ех. Мян адам баласыям [2].
– Ай, ифрит. Бизим дилини биляр [3], – охнул один из горцев.
Отвечать Елисей не собирался. И так все было понятно. В том, что он начал отвечать горцам на их языке, не было ничего удивительного. Казаки легко общались с горцами на смеси сразу двух, а то и трех языков. С усмешкой, которая больше напоминала оскал, он шагнул вперед, когда над трактом снова раздались выстрелы. Что-то ударило его в голову, и парень, падая, успел подумать: «Выходит, не все на дорогу вылезли».
А дальше наступила темнота…
Дитя шайтана.
Нет. Я дитя человека.
Ай, черт. Наш язык знает.
