Я спрыгнул. Не делал головокружительные кульбиты, просто спрыгнул, молясь всем богам об удаче и милости. Получилось, боги услышали, боты напали как стадо, как тупые зомбяки, мешая друг другу и выстроившись в очередь. «Пим, пим, пим». «Пим». Что мне нравилось в этих железяках, так это механизм запаздывания: в черепушке бота уже засела смертоносная для человека игла, а его руки и тело еще двигаются, пытаясь тебя достать. Кайф! Жестоко, конечно, но кайф. Четверо, которым я засадил в лоб, застыли, на секунду образовав нечто вроде окна, в которое я и вломился. «Пим, пим», – еще двое, мешавшие взять разбег, последовали за первыми четырьмя. Красная точка на моем забрале двигалась, четко указывая, куда стрелять, линза приближала часть изображения, а аналитический механизм цветами подчеркивал наиболее вероятные векторы атаки противника, тупо высчитывая расстояния до моих «друзей».
Еще один бот. И еще один. И еще. Я уже перестал считать потраченные выстрелы, я вырвался, а это главное. Ад из кишащих металлических болванов остался позади, высвечиваясь в двух (чтобы не отвлекать лишнего внимания) иконках заднего вида. Теперь скорость, чем быстрее буду двигаться, тем меньше придется стрелять. Я пытался побежать, но из-за ноги не получилось, да и внимание, как оказалось, легче держать на приемлемом уровне именно при быстром шаге.
Боты выскакивали со всех сторон, справа и слева, делали мне «коробочки», окружали. Во всяком случае, пытались. И естественно, лезли на рожон, хотя не так активно, как в самом начале. Кто-то сделал их быстрее, а теперь планомерно делал умнее. Может, я не прав и они не нажмут на «стоп» в случае чего?
Я прошел много, очень много. И за счет скорости, переходя на бег в нужные моменты, сэкономил много гранул. Но бесконечные лабиринты полос смерти оказались длиннее, а запас ботов выше разумных пределов. Они выстраивали трассу по мере моего движения, как я понял. А еще объединили несколько трасс в одну по длине. Я прошел мимо люка выхода, но это оказался не мой выход, я входил не здесь. То есть в теории они могут продлять мое испытание до бесконечности. Я грязно выругался.
Иконка состояния просигналила, что у меня осталось всего десять выстрелов – подошла к концу энергия. Гранулы оставались, но что они без батарейки? Я поднажал, побежал. Но в лоб столкнулся с тремя ботами и был вынужден потратить еще три драгоценные гранулы.
…Я стоял на эстакаде посреди ангара, очень похожего на первый. Выстрелы закончились, все индикаторы винтовки показывали красный цвет. Целеуказатель двигался от роботов к роботам, стоящим внизу и бродящим по территории ангара в отдалении. Патрулируют, гады! Нога болела. Пат. Безвыходное положение. Я не смог, не сумел. И козырей в виде винтовки больше нет.
– Может, хватит? – Мишель зло прищурилась. – Ты же видишь, он в ловушке.
Елена отрицательно покачала головой:
– Он должен победить.
– Он не выберется.
– Должен. И только так, из безвыходной ситуации.
– Но почему?!
Елена задумалась, вспоминая свой короткий разговор с мальчишкой час назад. Короткий, но очень емкий.
– Он должен научиться побеждать. Поверить в свои силы. Хватит ему проигрывать.
– Но так?
– Именно так. Это война, и он должен ее выиграть. Иначе мы получим закомплексованного рохлю, бросающегося из омута в омут в поисках спасения. Он должен сделать это. САМ.
Мишель и Елена, а за ними еще полтора десятка офицеров молча смотрели на огромный, во всю стену, визор, показывающий фрагменты помещения с разных сторон. В центре экспозиции возвышалась вооруженная фигура в шлеме в непривычном черно-синем доспехе. Фигура не шевелилась.
Решение пришло в момент, когда волна отчаяния отхлынула, а в сердце поселилось каменное убийственное равнодушие. Все просто, как и все гениальное, и гениально, как все простое. Можно, конечно, воспользоваться старым методом, включить музыку древности и ловить момент, можно возненавидеть всех тут и продраться на волне ярости, но это не сработает. Не сработает по отдельности.
Холодная ярость. Меня может спасти только она. Я должен иметь холодную голову на плечах, но моя давняя подруга при этом должна не просто обуять, а буквально сочиться наружу. Только тогда смогу совершить то, что в реальной жизни совершить невозможно.
Начал я с того, что сел. Хватит стоять, обстановка внизу вряд ли изменится, количество ботов, ограниченное чувством целесообразности управляющей программы, умнеющей на глазах, не увеличивалось, идущие следом роботы рассеивались в окружающем пространстве. Плохо, при прорыве я оставлю позади лишь незначительное их количество. Теперь музыка. Я активировал режим перчатки и включил меню проигрывателя. Угу, прямо здесь, на внутренней поверхности забрала, чего мелочиться! Вряд ли те, кто носят эти шлемы в боевых условиях, могут представить подобное кощунство.
С музыкой разобрался минут через десять, заполнив список треков более чем на час. Меньше может не хватить, а больше нет смысла, если не прорвусь за это время. «На щите» мне музыка не понадобится. Закрыл глаза, выключился, уплывая на волнах ритма, пока еще не слишком бешеного, но уже концентрирующего внутренние резервы. «Собрался, Шимановский! Собрался!» – подбодрил внутренний голос.
Теперь самое сложное – ненависть. Она много раз активировала мои способности, вытаскивала из разных передряг. Я ненавидел Кампоса-младшего и вздрючил его в фонтане. Я ненавидел хранительниц инфанты и все-таки достал одну из них, пусть в реальном бою это стоило бы мне жизни. Я ненавидел ребят на тренировке, потому что дошел до стадии предела, а они начали биться не по правилам. Но это срывы, неконтролируемые срывы, теперь же мне нужна ярость ХОЛОДНАЯ. Я не мог ненавидеть так, как тогда.
Значит, это должна быть не простая ненависть. Принципиально другая. Какая? Да кто его знает! Но если не пойму этого в ближайшее время…
Я вспомнил Катарину. Ее вид, внешность, лоск, ехидные улыбки. Я ненавидел ее, и в любом ином случае достаточно было бы лишь вспомнить о приготовленных ею для меня «сюрпризах», чтобы завестись. Но сейчас я, наоборот, поставил себя на ее место, стал ею, опытным офицером, закончившим контракт и воспитывающим корпусных малолеток. Красивым и очень сексуальным. Я непроизвольно улыбнулся. И попытался представить ее внутренний мир. Ну, чем она живет?
Она вышвырнула меня тогда и избила, но так ли ужасно это на самом деле? Вышвырнула? Она изначально сказала, мне здесь не место. Избила? Простите, а что сделал я перед этим? Помчался, как последний лопух, по полосе без доспеха! По дорожке смерти, на которой ни разу не был, САМОЙ сложной из всех, виденных здесь мной! Да она там все локти искусала себе, пока я бежал! Я – гражданский, и она отвечала за меня, а я ее подставил. Я бы на ее месте сделал куда больше, чем пара ударов по лицу. Так-то вот.
