— Я ведь говорил уже, трау, род твой первое место по хитрости и интригам занимает. Ничего нового к моему отношению к вам, детям тьмы, ты не прибавил.
— Хорошо! Значит, ты со мной согласен. Итак, первый вариант — подождать два-три месяца и, запустив источник, знатно попировать на твоих костях.
Добрая отеческая ухмылка внезапно озарила блеском клыков тьму под капюшоном.
— Но я, наверное, неправильный трау! Поэтому хочу предложить тебе вариант номер два!
— И в чем же он заключается? Знаешь, ты меня заинтриговал. Не ожидал от тебя.
— О-о! Поверь, я много чем могу удивить тебя, Дух Чащи. Но — не буду. Вот такой я странный зверек. Белый и пушистый! Болею, наверное. А предложить я тебе хочу следующее: Вступление в Дом Риллинтар.
— Совсем, трау, с ума сошел! Да чтобы я под чью-то руку пошел!
— Не буянь, пища огня, родитель золы! Высокую клятву нарушить только с помощью богов можно, и то не всегда. Да и предлагаю я тебе не низкую клятву полного подчинения. А Высокая клятва, она, знаешь ли, не только на тебя обязанности налагает. Дом Риллинтар тоже перед своим членом обязанности имеет: хранить и защищать — всей силой Дома, тьмой и эхом пещер, текущей кровью и последним дыханием, до конца времен. Не жалкой клятвой верхних соклинаться ведь предлагаю. Началом и концом мира, первородной тьмой и ужасом безвременья клясться придется. Как друг — другу, как брат — брату! Как глава Дома — члену Дома. Подумай, стоит ли минутная выгода нарушения такой клятвы. Сам подумай, как поднимется уровень магии в этом мирке, так пойдут хумансы опять заклятиями направо и налево разбрасываться — вспомни! Вспомни, чем в прошлый раз дело закончилось!
— Помню! Как не помнить…
Дух Чащи слушал доводы дроу, спорил с ним, соглашался, а сам, удивляясь про себя необычному для темных эльфов поведению своего собеседника, пристально всматривался в его ауру — она буквально «звенела», будто внутри ее бушевала невиданная по силе буря…
— А вот теперь представь, что новые маги тебе обязаны уже как своему наставнику и не просто как какому-нибудь духу места, а как представителю Великого Дома. Сам знаешь, какое отношение у магов к духам места — подай, принеси, отвали и не отсвечивай. Смогут ли твои ученики даже подумать о таком отношении к тебе? Да и поддержка Дома в деле защиты от хумансов и расширения границ чащи лишней не будет. Заметь, я и так невероятно для самого себя великодушен и просто неприлично щедр.
— Трау! Как есть трау! Все равно ведь за горло держать будешь, хоть даже и Высокой клятвой.
— Какой есть! Изменяюсь, конечно, потихоньку, приспосабливаюсь к окружающему — куда без этого. Как, согласен?
— Да, гниль тебя побери! Сейчас клясться?
Пристально вглядываюсь в глаза анимы Духа Чащи и, скрывая грозящую вот-вот уничтожить меня яростную битву двух половин, заставляю себя произнести эти невероятно тяжелые, как гири, слова:
— Доверие за доверие… После запуска…
И силой нельзя, и отступать нельзя…
Надо, чтобы и победа была, и чтоб без войны.
Дипломатия, понимаешь.
Борис Ельцин («Итоги», 1996)
17.07.1941
Ссешес Риллинтар
— Слушай, Ссешес, мне надо проверить факт срабатывания заложенных противопоездных мин и запротоколировать эффект применения. Потом составить отчет для руководства. Судя по таймерам, должно было сработать или вчера вечером, или сегодня ночью. Теперь посмотреть надо, что на наш крючок попалось.
— О, кстати, действительно. Давай по-тихому сходим, проверим. Только толпу с собой не потащим, вдвоем пойдем — как раз к вечеру обернемся. Да и Олег с твоим руководством договорится о месте встречи. Ты еще не забыл, что скоро на своей чудо-птице полетишь? Все равно не поверю, что она без заклинаний летает, пока сам не увижу.
— Ну, если Москва подготовиться успеет, уже сегодня ночью. Как раз под покровом темноты над линией фронта пройду. Тут ведь надо особистов на аэродромах предупредить — в том районе, куда я собираюсь. Точно я на аэродром ночью не выйду, но приблизительно сориентироваться можно. В темноте все же лететь буду.
— Как это не сориентируешься? А зелье «кошачьего глаза» на что? Ведь с видимостью проблем не будет. Да и карта у тебя есть.
— Я все же не профессиональный штурман, и с воздуха, особенно при другом освещении, земля будет выглядеть совсем по-другому, чем днем, — несмотря на твое зелье. Ну и перестраховаться тоже надо.
— Понятно, тогда собирайся, подожди только минутку, я для тебя коктейль приготовлю, чтобы нормальный темп выдержал…
И вновь нежно любимая станция Оранчица. Хотя нет — на этот раз ее решили обойти западнее, во избежание возможных эксцессов. Вроде всего лишь три часа сумасшедшего бега без остановок по лесу, и уже на месте прошлой пакости. Почти на месте — при всем моем сумасшествии и лихости капитана сразу в наглую лезть не стали. Бежали, кстати, интересным макаром — впереди капитан, так как он нормально видит дорогу, за ним я, в очках и натянув капюшон по самое не балуйся. Причем смотрел только под ноги и ориентировался на звук — от капитана его достаточно. Замедлили темп передвижения и последние километра полтора почти крались, активно прикидываясь лисицами, подбирающимися к соседскому курятнику, вчера уже обнесенному нами же. Подкрадывание и маскировка оправдали себя скоро — мои уши услышали звук работы каких-то механизмов, а через некоторое время в носу начало свербить от стойкого запаха гари с легким оттенком паленого мяса. Аккуратно подойдя и пристроившись в подлеске, мы принялись внимательно рассматривать немного изменившуюся с прошлого посещения местность.
Насыпь. Рельсы. Тщедушные кусты и замученного вида трава, пробивающаяся из гравийной обсыпки. Правда, все это дополнено инфернальным сооружением из сгоревших теплушек, разбросанных колесных пар и нескольких, как будто вскрытых гигантским консервным ножом, цистерн. Все это вдобавок покрыто густой, жирной смесью из пепла, пыли и копоти. Конструкция замерла, как подобие гигантского кукольного театра: нелепо и беззащитно торчащие колеса, раскрытые и искривленные ребра сгоревших вагонов, и трупы — множество трупов, обожженных из-за длительного пребывания в аду пылающего горючего и просто переломанных, выброшенных из навалившихся друг на друга вагонов. Короче — это было такое занимательное зрелище, что оторваться от него мне удалось только после того, как капитан принялся тормошить мое плечо. Кстати, никогда не замечал за собой столь странной реакции на большое количество трупов. Отойдя поглубже в лес, мы остановились и начали делиться друг с другом результатами наблюдений:
