Евгений Прошкин - Война мертвых

– Стоять, стоять, зверюга! – повелительно произнес кто-то рядом, и башня как-то сама собой повернулась, а пушки, не дожидаясь сформулированного приказа, просто уловив настроение, облили голубым огнем весь угол.

Пять человек – те, кто не угодил под струю, – вопя и размахивая руками, побежали к выходу. Споткнулись о гнутые рейки, со звоном рассыпали, повалились друг на друга. Заковырялись, начали хвататься за все вокруг – за спины, волосы, лица. От ужаса заорали еще громче, кого-то оттолкнули, у кого-то намокли штаны, и Тихон, уже ничего не соображая, снова выстрелил, лишь бы избавить себя от этого зрелища.

Эфир пронзили тревожные запросы, но он загородился уведомлением “абонент занят”. Раньше надо было разговаривать.

Раскрошив траками что-то угольно-черное, почти невесомое, он выехал в тоннель. Справа, из бездонной тени, которую он считал тупиком, надвигалось семь тонн металла. Тихон одновременно потянулся и к пушкам, и к радару. Сработали синхронно. В лопающемся кузове угадывалось нечто земное, но менее совершенное.

В коридоре – топот. Люди неслись прочь, к какой-то своей норе, или дыре, или ко второй станции – ведь могла же быть в бункере вторая станция. Но искать он ее не собирался, ему бы пробиться к первой, к той, что вместо лифта. На поверхность. Там солнце и такие волны... Такие маленькие тихие волны.

Он добрался до боковой ниши и сверкнул прожектором – платформа выглядела нормально. Код доступа могли изменить, адрес-получатель – тем более, но это был единственный выбор. А разве так бывает, чтоб выбор был единственным? Что же это тогда за выбор?

Тихон заехал на шаткий квадрат и по памяти ткнулся в нужный участок контура. Доступ не сняли. Уж куда-нибудь он точно попадет. А еще точнее? Надо надеяться на удачу.

– Удачи тебе, Танк.

– Влад?!

– Уходи, братишка... Куда угодно уходи... Только не оставайся... Здесь.

– А ты?

– Я... – Он мучительно помолчал. – Все... Сверху рухнула бездна света. Звуки стали отчетливыми: кто-то бежал – от него, кто-то ехал – за ним. Его боялись, но хотели удержать. Им гордились, но прятали, словно заразного. Его не считали ни человеком, ни машиной. Тихон и сам не знал, кто он такой.

– Быстро ты управился, – сказал Алекс. Песок. Больше ничего. Низкое зловещее небо и рыжая рябь – на сотни километров вокруг. Будто кто-то подслушал его желание видеть волны, и вот, пожалуйста: вечные волны, без конца и края.

Тихон скатился с приподнятой платформы и по оси завяз в сухой золотистой трясине.

– Там стоять нельзя, зыбучие пески. Держи ровно на солнце и не забывай про локатор. Через двести пятьдесят километров пеленганешь.

– Кого?

– А кто поближе будет, того и пеленганешь. Мы, вообще-то, тебя позже ждали. По-хорошему хоть ушел? Я-а-асно, – протянул Алекс, верно истолковав паузу. – Не переживай, они задарма редко отпускают. Как тебе наша среда обитания? Местечко называется Скит. Мое изобретение.

– Почему Скит?

– А что же это?

Траки наполовину погружались в мелкий песок, и две трети усилий пропадали впустую. Тихон не знал, имеет ли смысл куда-то ехать, но не ехать было тоже нельзя.

Анализатор обнаружил в атмосфере порядочное количество двуокиси углерода. Значит, это не та планета, на которую они с Владом попали вместо Гринволда. Тихон почему-то не удивился. Впрочем, если бы планета оказалась той самой, он бы не удивился тоже.

Черная, как гнилой зуб, платформа осталась позади.

Сначала Тихон решил: далеко позади. Переключив зрение на панораму, увидел: совсем даже не далеко. Пройденный путь приборы соотносили с оборотами двигателя, и при буксующих траках определить реальное расстояние было практически невозможно.

– Дели на четыре, не ошибешься, – подсказал Алекс.

Или подсказала? Тихон все никак не мог понять, какого же он – она? – пола.

– И ты себе такими пустяками голову забиваешь? Женщина я. Девушка, вернее. По-твоему – сука. Тихон не смутился.

– А все о тебе говорили как о мужике.

– Потому что вроде герой. Не может же герой быть бабой, правда?

– И еще говорили, что тебя нет.

– Так меня и нет. Разве это я? Это танк.

– Чья здесь платформа? – Тихон рассерженно посмотрел назад: выступающая в песке плита отдалялась. Но медленно. – Кто ее программировал?

– Все станции переноса наши. У конкуров несколько иная транспортная система. Ты сам знаешь.

– Наши? А случаи, когда танки забрасывало не по адресу...

– Случаи – то, что бывает случайно. Извини, если коряво сказала, я не с Земли. Кстати, все “случаи” странно похожи: во-первых, это происходило только с “волками”, во-вторых, они всегда оказывались где-нибудь вне охвата своего Поста. И вообще за пределами подконтрольного нам пространства.

– На территории конкуров? – попытался Тихон проявить сообразительность.

– Станции-то наши, – напомнила Алекс. Не получилось у него быть сообразительным. Ну и не надо.

– И часто система так промахивалась?

– Увидишь, – загадочно отозвалась она.

Платформа наконец-то скрылась за пологим барханом, но легче от этого не стало: исчез единственный ориентир. Поездка превратилась в топтание на месте. Кое-какое движение можно было отследить по косым гребням, но Тихон не исключал, что это песок под действием ветра или черт-его-знает-еще-что ползет ему навстречу.

Делить расстояние на четыре – это тысяча километров в субъективном исчислении. Больше трех часов. И не до стоянки, а до предполагаемой пеленгации. Успеть бы до вечера, родилась атавистическая забота. Родилась – и умерла.

Тихон педантично придерживался солнца. Чужая звезда висела хоть и не в самом зените, но достаточно высоко, так, что рыжие волны совсем не отбрасывали теней.

Воздух разогрелся до семидесяти по Цельсию, поверхность – еще сильнее, но Тихона это не трогало. У него в запасе оставалось около тысячи градусов, только потом механика начнет давать сбои. Минус тоже не страшен: в бесфрикционных сочленениях смазка не используется, мерзнуть нечему. Траки по песку вовек не изотрутся. Что еще – реактор? Если уж убогий “Т-12” славится вечным сердцем, то он, модель нового поколения, вечен вдвойне. Короче говоря, живи да радуйся. Еще так можно: живи – не хочу. Это гораздо ближе.

– Алекс, а Скит – чья планета? – спросил он, чтобы хоть как-то себя занять.

– А ничья.

– Здесь что, один песок?

– И лужи.

– Оазисы, стало быть.

– До оазисов еще пара миллиардов лет, и то при большом везении. Планета старая, аминокислоты и прочие подробности бытия со своей эволюцией могут не успеть. Так что вся фауна – это мы. Homo bellans. Тоже мой термин, но тебе разрешаю пользоваться.

– “Человек прекрасный”?