Прикованная женщина криво усмехнулась и плюнула кровавой слюной в лицо вельможе.
— «Кошачьим когтем» ее! — заорал он в бешенстве.
Заплечных дел мастер взял железный крюк и вонзил в тело узницы.
«Я предупреждала тебя, чтобы ты не смел делать больно моей маме? — услышал он эхо, прыгающее в его голове, как в гулком подземелье. — Так не обессудь!»
Тут в животе у палача шумно заурчало, и он почувствовал неприятное шевеление внутри. Позабыв обо всем на свете, он бросил крюк и дрожащими руками задрал свой красный плащ. От выпученного пупка по всему животу расходились огромные волны. В глазах палача застыл немой ужас. Его пузо раздулось до невероятных размеров. Дикая боль распирала и рвалась наружу. В глазах потемнело. Не понимая, что делает, он схватил пыточный нож и вспорол себе брюхо. В руки ему вывалился клубок кровавых змей. Их горячие извивающиеся тела обжигали ладони. Приглядевшись, он понял, что это вовсе не змеи, и окружающая тьма сразу же отступила…
Прояснившимся взором он смотрел, как из распоротого крутящимся проводом живота ему в руки вываливаются розовые кишки. Он начал хватать теплые петли кишечника и судорожно запихивать обратно. Бригадир сидел рядом и отрешенно глядел на сарай, из которого они на днях украли газонокосилку. Он бережно прижимал к груди кровоточащую культю, и в голове его, как заезженная пластинка, вертелось: «Отрубить рука! Отрубить рука!» Приехавшие спасатели упаковали сбежавшую от хозяина руку в мешок со льдом, а спустя час искусные хирурги уже пришивали беглянку на место. Выбывшая из строя команда газонокосителей была с радостью заменена их соплеменниками. Новый бригадир лишь однажды предложил свои услуги Денису, а в сторону Пашиного дома даже не глянул…
Наступила мягкая балтиморская осень. Мексиканцы больше не донимали, и Ника снова могла спокойно нежиться на солнышке после трудовых будней. Да и сами уборки в последнее время шли веселее: Диня все чаще замечал результат ее стараний и не забывал при этом похвалить свою Виню.
Многие мужья не замечают женского труда и относятся к нему как к должному. Еще недавно и Денис был таким. Но с тех пор, как Ника стала подолгу бывать в больницах, в глаза мужу все чаще бросался наводимый им беспорядок и скопление пыли на мебели. Теперь он при каждом удобном случае давал своей хозяюшке знать, что ее труды не остались незамеченными.
— Виня, прикинь, а у меня сегодня какие-то гномики всю ванну отскребли! — кричал он, заходя в сияющую чистотой душевую.
— Ах, так?! — радостно отвечала она. — Тогда пусть тебе эти гномики и обед готовят!
Он знал, что жене тяжело даются эти уборки, и облегчал ее труд, как мог. Кладовая в их доме всегда была забита новейшими чистящими, моющими и полирующими средствами. Легковесный пылесос, кухонный комбайн, набор миксеров и даже электрическая открывалка консервных банок были к услугам Ники. Ну а самое последнее их приобретение значительно облегчило уборку второго этажа.
Это был собачий коврик-пограничник под названием «Скат». Его особенность была в том, что ступавшая на него лапа получала легкий, но неприятно покусывающий разряд тока. Коврик был постелен перед входом на второй этаж и теперь надежно охранял спальню и кабинет от вторжения четвероногих проходимцев. Шерсти и грязи наверху сразу же поубавилось. Однако не одним только домашним питомцам доставалось от тезки глубоководного кусаки. Привыкшая ходить по дому босиком Ника тоже неоднократно попадалась в его лапы. Вот и в этот раз, выйдя из ванной и вытирая на ходу голову, она наступила на притаившийся «Скат». Разряд, который она получила, да помноженный на влажную ступню и эффект неожиданности, заставил ее крепко выругаться.
— Сразу видно, что человек из культурной столицы! — рассмеялся муж. — Пора бы уже привыкнуть или ходить в тапках. Сколько этот коврик уже постелен? Неделю? Две?
— Три! Нос подотри! — огрызнулась Ника, залезая в пушистые тапочки. — Между прочим, мне ступни до сих пор щиплет!..
Час пятьдесят восьмойПосле обеда в тринадцатый бокс вернулась пожилая лаборантка из неврологии. Муж больной сразу же выключил свой мобильник и отошел от кровати. Лаборантка молча кивнула и стала подключать электроды не только к голове, но и к стопам пациентки.
В полной тишине энцефалограф фиксировал реакцию мозга на электростимуляцию ступней, через которые пропускались короткие разряды тока.
— Мозг воспринимает наружные сигналы, но ответную реакцию не дает, — пробормотала она, а увидев озадаченное лицо мужчины, добавила: — Ну, это как будто человек ушел в себя и его мозг живет своей отдельной жизнью.
— Виня, почему ты ушла в себя? — сдавленно прошептал он, когда они остались одни: «Как бы я хотел, чтобы это опять было всего лишь из-за подросшего брюшка!»
Денис вспомнил то время, когда Ника впервые замкнулась в себе. Началось тогда именно с подросшего животика. Причем живот рос так быстро, что уже мешал ей убираться по дому. Когда она нагибалась, живот давил на диафрагму, не давая глубоко дышать. Однажды она даже чуть не кувырнулась с лестницы, которую усердно оттирала от собачьих следов. Она побыстрее пыталась закончить верхнюю ступеньку, но не успела. В глазах потемнело и неприятно зазвенело в ушах…
Венди из последних сил сражалась с последним поворотом лестницы, ведущей из подземелья. Она запнулась о верхнюю ступеньку и рухнула перед распахнутой дверью. Выпячивающий живот давил и мешал дышать. Она перевалилась набок и глубоко вдохнула. Вдруг Венди услышала отдающийся от каменного пола звук множества шагов и металлический лязг.
«Наверное, из трапезного зала! — решила она. — Неужели там еще бьются?!»
Тут она отчетливо услышала еще чью-то тяжелую поступь. Звук этих шагов шел не от пола. Он доносился снизу, со стороны пыточной.
«Герцог возвращается!» — Венди попыталась встать.
Она еще не успела отдышаться после долгого подъема. Ноги были ватными и не слушались. Шаги сзади приближались. Было слышно шумное дыхание герцога.
Собравшись с силами, девушка выползла на коленях в боковой проход, ведущий к трапезному залу. Бежать не было сил. С помощью распахнутой двери она поднялась и спряталась за ней. Ей хотелось дышать часто и шумно, как ее преследователь.
«Нельзя!» — приказала она себе и затаила дыхание.
Лишь когда шаги герцога стихли в направлении трапезного зала, она начала жадно хватать воздух. Сквозь шум своего дыхания она слышала гневный голос хозяина замка. Он отдавал какие-то приказания, при этом его голос удалялся и становился тише.
