У нас есть одна из черт характера, которая роднит нас с людьми – когда мы чего-то очень сильно захотим, мы этого добьемся. В этот раз загонщики тоже смогли добиться своего. В этом им помогла их численность и наша наши ментальные способности.
Загонщиков было много больше, чем мойли, они смогли подавить естественный рефлекс травоядных перед лицом хищников – защищаться или бежать.
Я отправился в путь с первой стаей, но я мог представить себе эту грандиозную по своим масштабам картину, как будто бы видел её своими глазами. Как наяву, я видел, как множество сейров неслышно окружают мирно пасущихся мойли, как кольцо серых предрассветных теней постепенно сужается вокруг стада. Я как будто бы слышал в своей голове неслышный шепот: «Подчинись, подчинись, подчинись», как будто шорох миллионов лапок лесных муравьев по сухим листьям, как монотонное падение дождевых капель в безветренную погоду, как шорох опускающихся на землю снежинок. Я видел, как первыми чуют опасность вожаки стада, как они озабоченно, но пока не испуганно осматриваются по сторонам, как срываются с места, но, пробежав несколько шагов, останавливаются. Уже слишком поздно: в их примитивный разум уже, подобно тысячам змей, вползают тысячи чужих мыслей и приказов – «подчинись, делай то, что приказано, у тебя нет воли, нет желаний, нет ничего, кроме наших голосов».
Они упрямы и примитивны, они мыслят не так, как мы, их желания и мысли – это мысли и желания животных: «есть, пить, спать, бежать, спасаться». Из-за этого их сознание трудно подавить, это подобно тому, как если бы родители заставили своего детеныша вместо мяса есть траву и жевать ветки, но из-за того, что сейров много, им удается сломить животную волю мойли.
Наверное, это было удивительное и немного пугающее зрелище – видеть, как хранящее молчание, чтобы не нарушить ментальный контакт, сейры медленно подходят вплотную к исполинам северных лесов, которые одним ударом копыта могут сломать позвоночник или раздробить череп неосторожного охотника. Видеть, как мойли, обычно сразу же старающиеся отогнать нас подальше от стада, почти никак не реагируют на то, что их исконные враги, которых они знают, как по запаху, так и по внешнему виду, стоят перед ними на расстоянии прыжка. Как стадо, лишенное сломленных загонщиками вожаков, послушно снимается с места, как быки идут впереди, наклонив огромные головы, шатаясь из стороны в сторону – так велико давление со стороны сейров. Всё происходит практически беззвучно, слышно только шумное, с присвистами и надрывными вздохами дыхание мойли…
Когда Полночный Ужас выполз из-под земли, подчиняясь воле малой луны, вторая стая находилась недалеко от холма, но достаточно далеко, чтобы колдовство древних не ударило по ним. Это, в какой-то мере спасло нас – загонщики не смогли бы контролировать мойли и животные, сами попавшие под влияние страшных колдовских чар, бежали бы напролом. Если бы это произошло – мы не досчитались бы многих.
Велор прокричал загонщикам и они направили стадо на холм. Теперь задача усложнялась многократно – все бегущие инстинктивно выбирают наиболее легкий путь. Заставить стадо бежать в гору можно было только одним путем: постоянно находиться рядом и направлять бег мойли до самого последнего момента, когда у стада уже не будет возможности отвернуть в сторону.
Сейры первой стаи расступились, дав проход загонщикам. Воины смогли построить быков так, чтобы они составили кольцо вокруг основной массы коров и телят для того, чтобы быки, своей массой тела и мощью не дали никому покинуть смертельную западню во время бега.
Стадо устремилось к холму…
* * *
Мерцающий рассеянный свет ракет, взлетающих над холмом, слепил наблюдателей, одевших приборы ночного видения. Снайперы, занявшие позиции на крыше и снявшие инфракрасные прицелы со своих винтовок, увидели, как просветы между деревьями, как будто зубцы расчески, выпустили наружу черный поток, показавшийся им сначала черной рекой, вышедшей из берегов. Эта «река» с огромной скоростью вылетела из леса и понеслась по направлению к Форту. В первые секунды никто не мог ничего понять: это примитивный человеческий инстинкт – замереть при опасности, не проронить ни звука, чтобы не расстаться с жизнью.
В эту страшную ночь счет времени шел на секунды, по крайней мере, в тот момент, когда стадо «бизонов» вылетело из-под сумрачного покрова леса, для людей не было ничего более драгоценного, чем эти ничтожные частички неумолимого времени. Время безжалостно и своей скоротечностью, и тем, что его невозможно остановить.
Ричард Вейно успел пожалеть об этом, но это случилось гораздо позже: у него просто не осталось времени на раздумья.
В первые секунды, когда стадо взбегало по пологому западному склону, когда земля дрожала, как во время землетрясения, когда люди, прильнувшие к бойницам, пытающиеся хоть что-то различить в этом пятнадцатисекундном чередовании вспыхивающих и гаснущих, как падающие звезды, ракет, никто не мог понять, что происходит.
Проволока уже находилась под током – в ожидании неминуемой атаки Седжвик подал напряжение, не дожидаясь команды Майкла. Сам Майкл, будь он месте Дона, сделал бы то же самое – когда весь Форт остался практически без энергии, Майкл панически испугался, что на них тут же навалятся волки – страх перед их способностями давал о себе знать. Когда Ричард увидел, что на них мчатся не сейры, а «бизоны», он уже ничего не мог изменить.
А что бы он мог сделать? Крикнуть, чтобы отключили ток? Чтобы открыли огонь? Взорвали мины? Он не знал, что ему предпринять в этой ситуации, а ситуация уже сама рвалась к самой быстрой и решительной развязке. Времени не было ни на что.
Волки, загоняющие стадо, прекрасно справились со своей ролью воронки, направляющей льющийся широкий поток падающей воды в узкую тугую струю. Сейры, сжавшие стадо с обеих сторон, как в тисках, плавно разошлись в стороны, сбегая вниз по отлогим склонам, предоставив мойли рваться вперед. И стадо продолжило бег. Ничего не понимающие и не помнящие вожаки, бегущие впереди, отупелые от страха и растерянности быки, зараженные общим страхом и паникой коровы продолжали нестись вперед со скоростью пассажирского экспресса. Их ничего не могло остановить – скорость была слишком велика. Бегущие впереди понимали, что развернуться им не удастся – их тут же сомнут бегущие позади и ничего не видящие перед собой быки. Ни в чем ни повинных животных ждала страшная и незаслуженная участь – послужить живым тараном и послушным орудием воли сейров, жаждущих мщения.
«Бизоны» нарвались на «активную» проволоку, как будто первый штормовой вал накатился на скалистый берег – по животным, бегущим впереди прокатилась волна ярких фиолетовых искр. Многих убило сразу, их тела, продолжавшие двигаться по инерции страшного бега, пролетели вперед, некоторые, в основном взрослые быки, умерли мгновениями позже. Их тела, напоминавшие черные, поросшие шерстью, кометы, на всём бегу врезались в землю, выбрасывая во все стороны комья взрытой земли. Картина напоминала поле боя, на котором рвутся странные бесформенные ревущие снаряды – фонтаны земляных разрывов, удары мертвых и умирающих тел, бьющихся в конвульсиях на незаметных в траве металлических нитях.
