будто объемнее и четче — такое за прошедший день с ней случалось уже несколько раз. Уж лучше бы интерфейс вернулся. А в сердце все еще едва теплилась надежда, что это ошибка, что ей померещилось все это.
Тень, протиснувшись в щель между притолокой и повисшей на одной петле дверью, тихонько, не издавая лишних звуков, прокралась к окну и прильнула к стене по другую сторону от оконного проема. Алиса выпрямилась и сильнее прижалась к стене. Рука потянулась к ножу в креплении на бедре. Обострившимися чувствами девушка легко определила, что этот человек не из патруля. Тем хуже. Эти нелюди хуже проказы. И как же некстати интерфейс отключился. Сейчас его очень сильно не хватает.
Меньше минуты назад прошедший мимо патруль вернулся и вновь по стене, оклеенной обоями, метнулся свет фонаря. Слышны были негромкие голоса. Судя по звукам ополченцы заглядывали в окна. Громыхание армейских ботинок и позвякивание амуниции раздавалось совсем близко, за окном, и пятно света уже не прыгало, а методично обследовало всю комнату. Алиса перестала дышать и будто против воли отстранилась от окна, в самый угол и тихонько сползла на пол. Пятно света дернулось в ее сторону, а голоса стихли. Незнакомец, притаившийся в другом углу, не шевелился, и даже начинало казаться, что там и нет никого. Но вот тень шевельнулась и Алиса поняла, что тот человек смотрит на нее. А рука между тем уже сжимала нож до боли в пальцах.
Фонари еще раз метнулись по комнате, тени скользнули по стене и поваленной мебели и звуки шагов стали отдаляться. Следом за людьми уехал тяжелый внедорожник. Но Алиса не спешила расслабляться. От своих хотя бы понятно, что можно ожидать. А эти… одним словом чужие. Только с виду люди. Впрочем, она ведь теперь тоже. Только почему же она продолжает чувствовать себя человеком? А что она вообще должна чувствовать? Или не должна?
Что-то хлопнуло вдалеке, с той стороны, куда уехала машина. Скорее всего, выстрел. Алиса так увлеклась своими мыслями, что не успела понять, и мир вдруг стал прежним, плоским, а тени будто уплотнились. И вот, не успела она ничего сообразить, одна из теней нависла над ней, зажимая при этой ей рот мозолистой рукой.
— Не дури, Алиса. Ты же понимаешь, что если они вернутся и найдут нас, то сразу поймут, кто мы, и тогда прихлопнут на месте без каких-либо сожалений. Здесь оставаться нельзя. Иди за мной. Ты же уже поняла, что назад пути нет. Мы теперь с тобой опять по одну сторону баррикад.
Жека отстранился от нее и, поднявшись, зашагал к двери.
— Поторапливайся. И оставь хотя бы куртку и ремень здесь. Остальное потом снимешь. В соседнем доме есть схрон с одеждой. Переоденешься, и пойдем дальше.
— Что, твои дружки не так поймут, если я буду в этой форме? — злобно проговорила Алиса не сдвинувшись с места.
Жека замер и обернулся.
— Дура. На тебе же жучков больше, чем в трухлявом пне. Думаешь, они случайно именно здесь ошиваются? Хочешь вернуться назад? Так подожди, они сейчас оборудование получше привезут и тогда уж найдут тебя на счет “раз”.
Алиса медленно поднялась. Вздохнув, Жека протиснулся в кажущуюся кромешной тьму за покосившейся дверью.
А ведь всего год назад все было нормально.
Но делать нечего. Идти Алисе некуда, так что, не все ли равно. Да и не человек она больше. Значит ее место рядом с ними, с такими же монстрами.
Заново переживая весь прошедший год, Алиса шагала следом за Жекой. А тот вел ее одному ему ведомой дорогой, которая шла порой насквозь через заброшенные здания, и далеко не всего по первым этажам.
Как он и велел, Алиса сняла свою верхнюю одежду, в том числе брюки и обувь, и оделась в кем-то заботливо припасенную, и к ее радости среди свертков отыскалась и теплая куртка. Вся одежда была серая или черная, и было так странно видеть на себе вещи не цвета хаки с камуфляжным рисунком. Помимо куртки отыскалась водолазка и плотные утепленные брюки. Все было достаточно удобным. А вот обувь была великовата.
— Надень еще пару носков, — посоветовал Жека, заметив как Алиса хмурится. — И зашнуруй потуже.
Отчего-то обиженно засопев, Алиса сняла ботинки и потянулась к пакету с носками. На Жеку она старалась не смотреть. Всякий раз, как она замечала внешние признаки “ненормальности”, рука сама собой тянулась к ножу.
— Алиса, — позвал ее вдруг Жека и та вздрогнула. — Ты заметила в себе что-нибудь необычное?
Девушка молча покачала головой.
— Значит, еще заметишь. Просто памятуя о твоем феноменальном владении интерфейсом, я подумал, что и после инициализации у тебя будут какие-то отличия.
— В чем? — Алиса резко вскинула голову.
— Это ты поймешь позже. Ты готова? Тогда пойдем.
Выбравшись наружу, они побрели дальше. Жека впереди, Алиса следом. В то время как Жека крутил головой и прислушивался, проводя их порой под самым носом у патруля, Алиса слепо следовала за ним, останавливаясь и пригибаясь по велению, продолжая проживать последний год жизни заново. И пусть интерфейса больше не было, и она не могла видеть записи своих воспоминаний, она все же именно проживала их, только разве что в ускоренном режиме. И потому она даже не заметила, что патрули перестали попадаться, да и всяческие звуки затихли. Между тем небо стало светлеть.
— Все, привал, — голос Жеки вырвал Алису из раздумий. — Надо поспать несколько часов и потом идти дальше. Как раз утренние патрули пройдут. Здесь их немного, но все же.
Алиса не сразу поняла смысл слов спутника. А потом кивнула и осмотрелась. Они были в каком-то подвале, сухом, но холодном, особенно в столь ранний час. И, как и в совершенно другом подвале, завалы из коробок и ящиков заменяли здесь убранство.
— Проходи сюда, здесь можно лечь, — послышался голос Жеки из-за особенно большой баррикады.
Алиса, глянув в тот угол, с легкостью определила, как пройти к Жеке, хоть его и не было видно.
— Ложись, укрывайся. Бери все покрывала. Там, — он кивнул в противоположный угол, — еще есть.
Побрякав чем-то у двери, он переместился в указанный им ранее угол, и некоторое время
