него консультацию.
Служащий расстроился.
— Вы не сказали, что желаете консультироваться именно у доктора Улаффсона, — развёл он виновато руками. — Сам доктор редко консультирует лично. У нас большой штат докторов, которые…
— Но мне нужен Улаффсон! — чуть не вскричал я. — Где он?!
Должно быть, вид у меня был слишком возбуждённый, потому что портье слегка отступил от стойки.
— Доктор Улаффсон уехал, — ответил он, невзначай передвинув руку поближе к медному звонку. Должно быть, кнопка вызывала санитаров или охрану. Пришлось сбавить тон:
— Надолго?
— На неопределённый срок. Уверяю, доктор Соулперри более чем квалифицированный специалист по…
Я только нетерпеливо отмахнулся.
— Нет, квалифицированные меня уже смотрели. Теперь хочу, чтобы меня обследовал гений.
Портье явно было приятно столь лестное мнение о начальнике. Он улыбнулся.
— Доктор Улаффсон отправился в Лондон. Он открывает там исследовательскую лабораторию. Боюсь, в ближайшие месяцы он не будет давать консультаций.
— Всё же попытаюсь, — решительно сказал я. — Какой у него адрес?
Портье смутился.
— Боюсь, не могу дать вам его.
— Почему?
— Доктор Улаффсон не собирался принимать пациентов в Лондоне.
— Но вы могли бы связаться с ним и узнать, не сделает ли он для меня исключение, — сказал я, чтобы выяснить, имеет ли портье возможность позвонить шведу в Лондон и рассказать, что его искал некий Эдвард Чарни.
— Увы, — развёл руками служащий. — Телефон в лабораторию пока не провели, а номер гостиницы доктор ещё не выслал. Он только вчера уехал.
— А сотовый?
Портье даже слегка удивился.
— У меня нет личного номера доктора Улаффсона.
— Хм… Так он остановился в гостинице?
— Да, пока не обставит квартиру. Он совсем недавно приобрёл… — портье замолчал, решив, что и так сказал слишком много.
— Меня устроит любой из его адресов. Можете сказать название гостиницы, а я уж там разберусь. Обещаю не говорить, что это вы мне помогли, — я извлёк из кармана банкноту и придвинул к портье. Видя, что тот колеблется, добавил: — Мне порекомендовала обратиться к доктору Улаффсону госпожа Рессенс. Уверен, эта фамилия вам знакома.
— Разумеется, — с облегчением ответил портье, и купюра стремительно исчезла в кармане его жилетки. — Доктор поселился в «Англии» на углу Перкин стрит и Стросс авеню.
— Благодарю! — заговорщицки шепнул я и, не задерживаясь долее, поспешил обратно на станцию.
Клиника любезно предоставила мне для этого машину. В виде компенсации за то, что зря приехал.
На перроне я приобрёл билет до города и почти полчаса ждал прибытия поезда. Состав был местный, так что в купе оказалось четыре человека. Было душновато, однако одна из пассажирок категорически воспротивилась предложению приоткрыть окно. Не будь я алхимиком, пришлось бы мариноваться всю дорогу. Но я незаметно уменьшил габариты стекла — так, чтобы только не выпало из рамы. Через образовавшиеся щели поступало достаточно воздуха. Плюс я ещё и в стене проделал парочку отверстий — там, где не видно было.
Это малость скрашивало поездку. Однако день был потерян. Это огорчало меня больше всего. Мои приготовления, история, сочинённая, чтобы вселиться в клинику, грим — всё оказалось напрасным. Возможно, что-нибудь из этого и пригодится в дальнейшем, но настрой был уже не тот. Я трясся в поезде с мрачным видом и не вступал в разговоры попутчиков. Впрочем, те тоже болтали не слишком оживлённо.
Единственный диалог, который меня заинтересовал, произошёл уже на подъезде к Лондону между худым нервным господином, поминутно отиравшим испарину с лица большим цветастым платком, и коротко стриженой барышней с большими живыми глазками.
Тем не менее, тему она подняла неожиданную.
— Что вы думаете об убийстве Рудвиля? — спросила, озорно сверкнув карими глазами на попутчиков. — Об этом писали все газеты.
Толстуха проворчала что-то неразборчивое, но пассажиры на неё не обратили внимания — не могли простить отказа отворить окно.
— А что тут думать? — сказал нервный господин, оттягивая указательным пальцем жёсткий воротник. — Анархисты окончательно распоясались! Обнаглели до последней степени! Лично я считаю, что всю подобную публику…
— Это были не анархисты, — перебила девушка.
— Что? — сбился господин.
— Бомбу бросили не анархисты, — спокойно повторила попутчица. — Это были террористы. Рудвиль, видите ли, на своём вагоностроительном заводе в американских колониях нормы труда не соблюдал, зарплату урезал, штрафы за всё, что ни попадя, взимал, да ещё за жильё драл втридорога, так что рабочим, считай, ничего уж и не оставалось, кроме как зубы на полку. А ведь многие семейные. Главное же, двое погибли из-за того, что Рудвиль решил экономить на освещении в цехах. Как только на его заводе не началась забастовка, не пойму! — девушка раскраснелась и стала чудо как хороша. — Вот террористы и объявили, что судили Рудвиля и приговорили к смерти за жадность, наплевательское отношение к человеку и угнетение трудовых масс!
— Как это «объявили»? — заинтересовался я.
А сам подумал: смелая барышня — рассуждает на такие темы с незнакомыми людьми. Недолго и в Секретную службу попасть: мало ли в поездах филёров да провокаторов ездит. Его Величество хоть и смотрит на подобные разговоры сквозь пальцы по сравнению с прочими монархами, однако надо ж и поостеречься — от греха подальше.
— Послали в редакции газет письма, — ответила девушка. — Там всё и объяснили.
— Кто дал им право судить — вот в чём вопрос! — сказал нервный господин. — Выносить приговоры — обязанность законной власти, а не каких-то там… — он брезгливо поморщился и не закончил.
— Кого же? — округлила карие глаза барышня.
— Студентиков, начитавшихся социалистических статеек! — буркнул господин. — Всё это из Гегемонии идёт! — добавил он с особым отвращением.
— А вы, значит, против Гегемонии? — заинтересовалась девушка.
Я видел, что она попросту смеётся над своим нервным собеседником, но тот, кажется, всё принимал за чистую монету. Мне даже стало его немного жалко.
— Я не против Гегемонии, — резко ответил господин, вытерев платком испарину (даже шею промакнул). — Я против англичан, которые проливают кровь своих соотечественников ради нелепых идей, которые истинному британцу должны быть чужды!
— Вот как? — кажется, на этот раз и девушку задело. — А кто же это такие, эти ваши истинные британцы? — поинтересовалась она, уже не
