Вальрас был парень здоровый и пришел в себя быстро. Похоже, он все правильно понял…
— Как это ты меня так? — спросил он в изумлении. — Я уж и не помню, чтобы меня так вырубили…
— Ну я тоже раньше не помнил, чтобы меня вырубили, пока ты мне по башке не огрел, — выдал я ответный «комплимент». — Ты меня в тот раз по делу огрел, правильно? Считай, что и я тебя по делу. А Марта пойдет сзади, потому что она лучница. Если там засада, мы в бой ввяжемся, а она будет нас прикрывать. Да и спокойней ей там, безопаснее. (Едва не ляпнул — «для ребенка», но прикусил язык!)
— Мог бы так сразу и объяснить, — проворчал Вальрас. — А то — под ложечку треснул…
— Это я так, на всякий случай…
— На будущее, — уточнил Жан и спросил: — Ну с Мартой понятно, а мы?
— Я — впереди, на Мерине, а вы по телегам. Только, — уточнил я, — не сидя, а рядом идите.
Сел в седло и направил коня вперед. Кажется, Мерину было непривычно, что его рот не дерет мундштук уздечки, и он попытался взбрыкнуть. «Живодеру отдам на мыло!» — пообещал я, дал шенкеля, и Мерин смирился.
«Не Гневко, конечно, но вроде ничего», — отметил я.
Был бы со мной гнедой, так половина забот с плеч долой. Что нам с жеребцом десяток-другой разбойников? Передним копытом одного, задним — другого, а с третьим я бы сам справился, пока Гневко кусает четвертого… Ну а остальные бы разбежались.
Опередив обоз на вержение камня, я перешел на рысь, а потом припустился во весь опор!
Опаньки! А ведь и точно засада! Я слышал за своей спиной падение деревьев… Одно, второе… Потом — крики и маты раздосадованных бандитов. Ну тактика нападения не изменилась! Только — поторопились ребята обрушить стволы — или нервы сдали? Ну теперь можно разворачиваться и вступать в бой.
Перемахнув через первый ствол (Молодец вороной, не подкачал!), я насчитал с дюжину разбойников, выскочивших на дорогу. Человек пять кинулись ко мне, а остальные рванули на перехват обоза.
«Эх, братцы, коли сорвалось — так лучше бы сразу удрали!» — подумал я, подтаскивая к себе перевязь с палашом. Вытащив ножны из петли, клинок обнажать не стал… Ну чего с дураков взять? Не убивать же их. Одна голова, вторая…
— Коня, коня ему заваливай! — услышал я и увидел, как один из разбойников целит копьем в горло моему скакуну.
— Гневко, вправо! — рыкнул я, но было поздно…
Да и мой мерин был вовсе не Гневко… Что же это я?
Соскальзывая с седла и делая кувырок, чтобы не попасть под тушу коня, я вскочил.
— Что же вы, уроды, делаете… Коня-то за что?! — беззвучно прокричал я и вытащил палаш из ножен…
Я пришел в себя от мерзкого запаха — пахло чем-то вроде домашнего шнапса…
— Вы чё, охренели? — фыркнул я и закашлялся. Откашлявшись, вытер с лица влагу: — Вы что, шнапсом меня поливали?
Надо мной склонилось лицо Марты. Платок, которым она обычно повязывала лицо, сбился на бок, и увечья девушки предстали во всей «красе» — шрамы, две дыры на месте отрезанного носа, вечная улыбка из-за разрезанного до ушей рта… Кажется, раньше я не видел всего этого — ночью мы любили друг друга в полной темноте, а днем она скрывала свои шрамы…
— Воды под рукой не было, — виновато отозвалась Марта и, спохватившись, стала поправлять платок.
Ух, слава Богу!
— Что со мной? — спросил я, пытаясь вспомнить, что было после того как я обнажил клинок.
— Лучше не спрашивай! — испуганно покрутила головой девушка. — Я, слава Богу, позже пришла. Но и того, что успела разглядеть, хватило… Я такого за всю жизнь не видела. На руднике сколько народа убили, но так страшно не было.
— Ладно, — кивнул я и поинтересовался: — Долго я так лежу?
— Не очень, — ответила Марта. — Ты, когда последнего убил, подошел к нам с тесаком окровавленным, так мы чуть со страха не обдристались! — нервно хохотнула «стрелка». — Решили, что сейчас ты и нас зарубишь. А ты тесак протер, в ножны вложил и — рухнул!
— М-да, дела, — пробормотал я, пытаясь встать. — Вроде бы припадков за мной раньше не водилось.
— Парни сказали, что ты, как под тобой коня убили, прям-таки озверел. Пошел и начал рубить направо и налево.
— А где народ-то весь? — спросил я, поднявшись-таки с земли.
Тело казалось неподъемным. Вроде бы я стал весить раза в два больше. А, ну еще бы… На мне ж до сих пор доспехи, как тут «подъемным-то» быть?
— Парни пошли деревья с дороги убирать и трупы в канаву скинуть, — сообщила Марта. — Подожди, сейчас крикну кого-нибудь, до телеги тебя дотащим.
— Ничего, пусть делом займутся, — отмахнулся я, сделал шаг и чуть не упал от крови, прилившей к голове…
— Давай, на меня обопрись, — подставила Марта мне хрупкое плечо.
Потихонечку-полегонечку, но я доковылял до телеги и лег на солому. Теперь бы еще доспехи снять, было бы совсем хорошо. Кажется, Марта догадалась, что нужно делать. Расстегнула ремешки панциря, помогла стащить кольчугу. Снимая с меня кожаную подкольчужницу, она, словно бы случайно, засунула руку мне в штаны…
— Хм… — пренебрежительно хмыкнула девушка, трогая мои «причиндалы». Не удержавшись, начала их теребить.
— От меня сейчас толку, как от кота кастрированного, — усмехнулся я.
Но эта стервочка не унималась и добилась-таки своего. Почувствовав «оживление», вытащила руку и одобрительно кивнула:
— Жить будешь!
— Ну, девка, ты даешь! — покрутил я головой не то от изумления, не то — от восхищения!
— Я, к твоему сведению, уже почти что фрау и, кроме законного мужа, никому давать не буду! — усмехнулась Марта. — А это… Самый надежный способ узнать — здоровый мужик или больной. Ты здоровый!
От ее слов мне почему-то стало легче. Я взял Марту за руку и сделал то, чего не делал уже много-много лет, — поцеловал женщине запястье.
Марта опешила, резко отдернула руку, поднесла ее к глазам и уставилась на запястье так, словно ожидала увидеть след от проказы.
— Ты зачем это сделал? — оторопело спросила она.
Теперь настал черед оторопеть мне.
— Что — это? — не понял я.
— Ты зачем мне руку поцеловал, словно благородной?
— Эх, Марта-Марта, — вздохнул я. — Помнишь, ты мне как-то сказала — дурак ты, наемник? Вот и я теперь говорю — дура ты, и уши у тебя холодные…
— Почему дура? — недоуменно пожала плечами девушка, а потом развернулась и ушла… Может быть, сама догадается.
Я не стал изводить себя мыслями — что и как, а попытался устроиться поудобнее и потеплее. Зарылся в солому, набросил на себя все, что оказалось рядом — поддоспешник, плащи, — и заснул как убитый.
Как мне потом сказали, я проспал почти сутки. Спал всю дорогу от долины святого Иоахима и до самого «Венаторвилля». А ведь в прошлый раз я шел почти неделю. Стало быть, был и короткий путь!
